этаж – изо всех сил молотить кулаками в дверь! Сейчас бабушка откроет! Так было всегда – сначала за дверью раздавались шаги, потом распахивалась дверь, и радостная бабушка бросалась навстречу Агате, бормоча: давай же быстрее, пирог остывает! и вот уже позвякивали чашки, и по квартире тянулся вкуснейший сдобный запах.
Теперь за этой дверью была тишина. И пустота. Агата долго стучала, потом стала кричать – в квартире было тихо и пусто. Смерть – это когда тихо и пусто, – поняла Агата и отчаянно разревелась под бабушкиной дверью. В тот день она поняла, что в любой миг может стать «тихо и пусто» и для нее, и для мамы с папой, и для кота Буси, и никакая волшебная вода от этого не поможет. Все могут умереть. И она может. И когда Агата это поняла, она испытала такой ужас, словно бы провалилась в черную яму – без дна. Да, у охватившего ее ужаса не было дна – падай и падай – бесконечная бездна.
Родители, узнав о ее переживаниях, постарались утешить дочь, как могли: надарили подарков, повезли к морю, а главное, заверили, что они никогда ее не оставят. «Клянетесь?» – уточнила Агата. Родители обещали, что всегда будут с ней. Такое же обещание Агата взяла с кота Буси: «котя, ты ведь никогда не умрешь?» Кот заурчал, свернулся клубком у нее на коленях – нет, умирать он не собирался.
И постепенно Агата успокоилась – смерть отступила. А потом стал умирать Буся. Он умирал долго – полгода старый кот угасал, проваливаясь в смерть: перестал есть, исхудал, его шерстка поблекла, а в глазах застыла такая тоска, что Агата боялась в них заглядывать. Кота возили к ветеринарам, пытались лечить – не помогало, Буся попросту был стар – кончался его звериный век. Двенадцатилетняя Агата садилась рядом с ним, обнимала его и шептала – просила, чтобы кот выздоровел. «Не уходи, Буся, не бросай меня, помнишь, ты обещал». Кот смотрел на нее, тоска из глаз сочилась слезами (Агата точно их видела) – он просил у нее прощения за невыполненное обещание, и прощался. В день, когда умер Буся, Агата перестала разговаривать – замолчала. Ее снова обступили тишина и пустота.
Взволнованным родителям врачи говорили, что молчание девочки – «реакция на сильный стресс», и что со временем это пройдет. И точно – через месяц Агата заговорила, постепенно возвращаясь к обычной жизни. В юности ведь жизнь такая полнокровная, что о смерти некогда думать – в ненасытной жажде юность стремится высосать из жизни «весь ее спинной мозг». Юная Агата жила, влюблялась, спешила совершать ошибки, опьянялась, разочаровывалась – надо спешить жить! При этом за спиной она всегда чувствовала надежный тыл – родительскую поддержку. Родители – великая сила родительской любви – позволяли ей оставаться ребенком, даже когда она уже стала взрослой женщиной.
Все изменилось после их смерти, – она вмиг осиротела и повзрослела. Из этой пустоты и оглушающей мертвой тишины было очень сложно – практически невозможно выбраться. Кто – то верно сказал, что наши родители, пока они живы, словно бы стоят на краю бездны и защищают нас от смерти, а когда они умирают, мы оказываемся беззащитны. Похоронив родителей, Агата долго жила с ощущением вот этой открытой, распахнутой бездны. Но жизнь вновь постепенно взяла свое: замужество, рождение сына, карьера – пустота заполнялась. Агата надолго – на годы – забыла о смерти. Но месяц назад, когда Агата узнала свой диагноз, смерть вышла откуда-то из темноты и предъявила на нее права: «ты – то обо мне не вспоминала, а я всегда была рядом!» Что-то черное, злое тянуло к Агате руки, стараясь утащить ее за собой – в абсолютную пустоту.
Отчаяние, страх боли и смерти были настолько сильны, что Агата, скорее всего, покончила бы с собой, не дожидаясь мига, когда ее убьет болезнь, если бы вдруг, невесть откуда не появились странные люди из странного агентства, предложившие ей исполнить ее заветную мечту о настоящем морском путешествии. Отчаявшаяся Агата приняла их предложение, решилась на безумную авантюру и отправилась в путешествие со своими попутчиками Иваном и Варей, однако вместо моря ее зачем-то привезли сюда, в Мексику, на праздник мертвых.
…С самого начала все происходящее здесь шокировало Агату и казалось ей омерзительным. Наблюдая повсеместный нелепый маскарад, Агата чувствовала сильнейшее раздражение: «ну что эти люди знают о смерти?! Устроили пляски на костях, играют дурной, пошлый спектакль!». Ее, считавшую смерть чем-то сакральным, исполненным ужаса и трагизма, оскорбляла такая опереточная игра в смерть. Ей не хотелось покидать отель и выходить на улицу – она не желала вливаться в этот безумный карнавал, не желала не то, что разделять, а и просто видеть всеобщее ликование и радость. Но даже в отеле было невыносимо, безумие просачивалось и сюда; посреди гостиничного холла стояли два гроба, подаренные хозяевам их друзьями, а стены «украшали» плакаты с объявлениями об экскурсионных турах на кладбища.
К вечеру первого дня в Мехико Агата почувствовала такую усталость и растерянность, что заперлась в своем номере и твердо решила не выходить в город вплоть до самого отъезда из Мексики. Она лежала на кровати и давилась слезами, когда в дверь постучали.
На пороге стояла Варя. Улыбаясь, Варя предложила Агате поехать на кладбище вместе с хозяевами отеля. «Нас приглашают на большой праздник, едем?»
Агата вздрогнула, но почему-то сказала: да.
* * *
Ноябрь
Мехико
Зажженная неизвестно кем свеча мерцала на подоконнике; на вечерний Мехико наступали сумерки. Иван подошел к окну и увидел, как прямо под окнами отеля танцуют два скелета – он и она; страстно прижимаются друг к другу, целуются, изображая этакое «танго смерти». «Вот ведь – другая культура и совсем другое отношение к смерти, – усмехнулся Иван, – своеобразная местная экзотика. Но разве меня можно удивить, а тем более, напугать экзотикой?!» Уж он – то с лихвой навидался и экзотических стран, и странных ритуалов в своих военных командировках. Кстати, может, именно из-за военных командировок все южные страны у него теперь ассоциируются с войной и опасностью? И даже сейчас, здесь, в фешенебельном отеле в центре Мехико, он чувствует себя как на войне. Правда, он пока не понял, за что воюет, и за кем будет победа, но то, что это война – дело ясное; именно война, но не та – внешняя, в которой все предельно понятно, где есть враги, цели для поражения, рубежи Родины, которую нужно защищать, а внутренняя – борьба с самим собой и своими
