этот пожар.
Цербер отделился от тёмного угла, чтобы приблизиться к барду и обнюхать его. Запах магической соли сильно отвлекал, лез в ноздри, и цербер снова собрался чихнуть…
— Стой! — крикнул я одновременно и вслух, и в разуме цербера, — Не двигайся.
— Эй, чего изволите, господин дружинник? — рядом со мной скрипнули колёса.
Неказистый мужичок-возница, поправив плёткой соломенную шляпу, уставился на меня в ожидании. Сидел он на пустой телеге без бортов — просто пустое дощатое днище на колёсах, которое тянул мышастого цвета ослик.
Мне с моим разделённым сознанием и не самыми расторопными варварскими мозгами понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, чего он от меня хочет. Я и забыл, что у меня доспехи отдалённо смахивают на бронь кнезовой дружины.
— Вали давай, — буркнул я, махнув рукой, — Просто проверка. Кнезов приказ.
Возница, нахмурившись, оглянулся на пустую телегу и только пожал плечами. Потом легонько подстегнул ослика, и вскоре колёса заскрипели по мостику.
* * *
Тёмная ловушка, устроенная прямо посередине камеры Виола, мерцала под соломой, готовясь рвануться к церберу. Кутень послушно замер, с интересом разглядывая едва заметную щель на полу, и ждал моего возвращения в его разум.
Теперь ясно, для чего вся эта соль. Солома и густой магический запах скрывали запах тёмной магии, и я со злостью подумал, что Сидор меня практически переиграл. Хотя, может, это ловушка не на цербера, а на тёмного мага?
В любом случае, ловушка уже зацепилась за ауру цербера, и я видел, что мерцание тёмной щели попадало в унисон с сердцебиением Кутеня. Кое-как разобравшись в ощущениях, я понял, что это заряженный портал во Тьму.
Ловушки-порталы могут быть разные. Оттуда могла вырваться какая-нибудь ужасная тварь…
Или портал мог втянуть внутрь всех в камере… Хотя нет, на это у местных тёмных магов не хватит ни сил, ни знаний.
А вот портал послабее мог втянуть одного щенка, чтобы располовинить его. Это не такая уж сложная ловушка.
К сожалению, запах соли не давал мне разобраться точнее. Вот же гнус небесный! Я не мог рисковать Кутенем… ну и бардом, конечно же.
Вообще-то я собирался штурмовать подземелье с помощью цербера, и в мои планы никак не входило делать это по старинке, своими собственными глазами.
— А правда, что вы, лиственники, ловите детей и всех вешаете на своём дереве?
Я вздрогнул. В паре шагов позади, прижавшись к стене, стоял Лука.
Потрогав браслет «паранойи» на запястье, я покрутил головой. Какого хрена артефакт не почувствовал слежки?
— Откуда ты услышал эту ересь? — всё же я открыл рот.
— Ну, Клык рассказывал, — пацан держался настороже, — Говорил, что вешаете, как преступников, на ветвях своего проклятого дерева. Ну, того самого…
— Вечное Древо.
Я продолжал рассматривать логово Сидора, по памяти своей и цербера восстанавливая маршрут от входа в цех и до самой камеры Виола. А ведь там полно головорезов Сидора и, как назло, я всех не запомнил.
Их я не боялся, все внутри были обречены… Ну, если не на смерть, то на жизнь калеки точно. Но меня трогали опасения, что кто-то сможет вырваться и сообщить обо мне. А драка со стражей и кнезовой дружиной мне пока была не нужна.
— Да, да, Вечное Древо, — закивал малец, — Оно такое вечное из-за крови живых детей. Лиственники пускают кровь ещё живым детям, и они в мучениях смотрят до тех пор, пока последняя капля не это… ну… не прольётся под дерево.
Я вспомнил лиственницу Лею и скривился. Уж насколько я разбирался в людях, то веснушчатая была неспособна даже муху прибить.
Да уж, этот трущобный Клык ещё тот выдумщик.
— Так вешаем или кровь пускаем? — я обернулся, — Ты говоришь, кровь живых детей… А если сначала повесить, то как они останутся живы?
— Эээ, — Лука нахмурился и стал загибать пальцы, — Ну, Клык говорил, что корчатся от удавки… И смотрят, как кровь течёт… Да не знаю я!
Он шмыгнул носом. Я положил Луке руку на плечо, и тот даже не отдёрнулся. Не просто так он меня про лиственников спрашивал, ведь его взгляд так и говорил — вот бы он забрал меня туда, где можно ещё яблок наесться. И где тебя за это не бьют.
Я спросил:
— А почему ни кнез, ни царь не отдадут приказ хватать лиственников? Мы же детей крадём.
— Ну-у-у… вы же всё втайне это делаете.
— И поэтому Клык и все-все-все об этом знают?
— Ну-у-у… Наверное, — пацан сначала нахмурился, но, к моему удивлению, потом повеселел.
То, что этот яблочный громила перед ним не крадёт и не вешает детей, на самом деле было для него сегодня самой лучшей новостью.
— Тебя Сидор послал за мной следить? — спросил я.
— Ага. Вот только Клык деньги себе забирает… А тебе к Сидору надо? Ты за царским сыном?
Я поджал губы, но всё же ответил:
— Да.
— Царь, наверное, за него наградит.
Я сразу же схватился за подсказанную мысль.
— Наградит, и ещё как. А ты подумай, что он сделает с теми, кто помогал его сына схватить?
— Ой, казнит, наверное…
— Казнит. Всех, — повторил я, — Кто следил за его сыном. Кто помог схватить.
До пацана дошло не сразу, и он даже для уточнения ткнул себя в грудь пальцем. Я кивнул, и Лука сразу замотал головой:
— Не-е-ет! Я не-е-е-е… — у него брызнули слёзы, — Я же не это… У-у-у!
Вот и первые взрослые мыслишки у него проклюнулись. Соображалки у Луки хватало, чтобы понимать, где царь, где кнез, а где их Сидор. И что это всё не игрушки.
Я не стал издеваться над плачущим сиротой, только махнул в сторону логова.
