«Мол, вот я тут пытаюсь Троецарию от войны уберечь, а Нереус вон что творит. Вот из меня, кнеза Павлоса Солебрежского, получился бы совсем другой царь».
Ну, а Сидор тут при чём?
Я хмыкнул, поняв, что пока вопрос останется без ответа. Скорее всего, мне о чём-то просто неизвестно, не хватает кусочков для паззла. Тем более, больше половины этой информации мне известно от самого Сидора.
Ну зачем преступному торговцу артефактами лезть в большую политику? Если бы у него был хоть какой-то шанс стать кнезом, тогда ясно.
А ведь Сидор упоминал о чём-то… Что вроде как ему совсем не нужна война в этих краях. Все знают, что деньги любят тишину.
— А ты… — вдруг подал голос Лука, отрывая меня от размышлений.
Я глянул на него, и тот замолк.
— Ну? Что хотел?
— А ты и вправду… ух… лиственник? — всё же осмелился спросить он, — Я видел у тебя на рынке татуировку.
— Возможно.
Пацан вздрогнул. Глубоко вдохнув, он снова бросил быстрый взгляд в подворотню, будто думал улизнуть.
— Эй, гря… — тут я осёкся, поймав себя на мысли, что для пацана буду похож на его обидчиков, — Лука, я тебя не отпускал. Ты наелся?
Тот замотал головой. Мол, нет, буду сидеть тут целую вечность и грызть яблоки, но с тобой никуда не пойду!
— Ты чего это? — удивился я, — Ты лиственников боишься, что ли?
— Так вы же… то есть, они… вы… детей забираете!
Я хмыкнул. Ну, то, что лиственники могут оказывать какую-нибудь помощь сиротам и беспризорникам, меня бы не удивило. Тем более кнез в Солебреге вообще не заморачивался этим.
И, как бывший тёмный, я считал, что это глупо. Павлос Солебрежский мог бы вырастить из этих мальчишек вернейшую дружину, дай он им кров и возьмись за их воспитание.
С детьми легче всего. Неокрепшие умы легко впитывают любое учение, будь оно правдой или ложью. А то, что было до их рождения, дети вообще воспринимают, как сказки. Мы, тёмные, всегда пользовались этим…
Неожиданно я почувствовал лёгкое покалывание в груди. Смердящий свет! Это что такое сейчас было⁈
— Что? — Лука чуть отодвинулся, но вставать не спешил.
Я не сводил с него взгляда. Вот, значит, как, Отец-Небо? «Слушай сердце», ты сказал? Но мы не договаривались, что меня начнёт грызть совесть за мои прошлые деяния.
Я встал, стряхивая плохие воспоминания. Сегодняшнее облачение в лиственника не пошло мне на пользу, так я стану только слабее.
А вот верные соратники мне нужны. Нужны сейчас и будут нужны в будущем. И свой опыт я вполне могу использовать на благо светлых сил.
— Сколько тебе лет?
— Когда мама считала, мне было семь, — ответил Лука, — А потом я уже не считал. Я не сразу научился.
— А сколько зим ты без мамы?
Пацан пожал плечами.
— Тут нет зим.
— Идём, — я махнул головой.
Лука снова замотал головой и остался сидеть на месте, скребя пальцами грязный пол под пятой точкой. Будто пытался ухватиться за выпуклые камни, чтобы я не смог его утащить.
— Как знаешь, — хмыкнул я, — Выбор — это то, что отличает свободных от рабов. Главное, быть уверенным, что это именно твой выбор.
Я повернулся и вышел из подворотни. Всё равно этот мелкий пойдёт за мной… Уж больно вкусные яблоки.
* * *
Мне пришлось расставить мои цели в порядке важности. И самым важным пока казался Виол — только о нём мне было известно, что его скоро убьют.
Тем более, замок кнеза сильно чадил запахом паладина, и я не рискнул направлять туда Кутеня. Так что, Дайю с Креоной, думаю, пока подождут.
Сидор держал барда в своём соляном цехе. В том самом, где они прятали в магическую соль запрещённые к вывозу артефакты, и куда мы с Виолом ходили получать задания.
Кутень нашёл Виола в подвале, на его третьем, самом нижнем уровне. Бард выглядел совсем плохо, ему явно сильно намяли бока. Прикованный к стене, Виол медленно повернул голову на шорох, хотя цербер не издавал ни звука. Всё-таки слух у барда был отменным…
Крохотная камера была без окон, с одной толстой дубовой дверью. На ней мерцала какая-то защитная магия, но мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что это слабое заклинание, даже цербер легко его обогнул.
Освещением служил небольшой магический светильник под потолком, который то и дело грозился погаснуть. Пол в комнатушке был устлан соломой и, как ни странно, искрящейся в слабом свете солью. Да, вся комнатушка была в белых разводах, будто здесь до того, как заковали Виола, лежали целые тюки с магической солью.
Только странно, что эти тюки хранились на самом нижнем уровне. Ну, если только в них не прятали настолько мощный артефакт, что понадобилось не только солью его засыпать, но и спустить в глубокое подземелье. Наверное, к Сидору время от времени всё же наведывается проверка, вот он и перестраховывается.
Кутень, потянувший носом, неожиданно чихнул. Соль действительно воняла целым набором специй, да при этом ещё и знакомым едким запахом целительной магии.
Когда цербер чихнул, мне почудился ещё какой-то запах, и моя интуиция заметно напряглась.
Тут разбитые губы Виола шевельнулись:
«Кутень?» — раздался его голос в моей голове, потому что я взирал на него через сознание цербера.
«Сам-сам-сам», — тихо протявкал мой питомец в ответ, почёсывая нос.
«Долго ты, громада. Сидор… кха… схватил Дайю и… кха… Креона побежала за ними… кха… Я слышал… кха… кха…» — бард закашлялся и повесил голову.
Сам я среди бела дня стоял за углом неказистой постройки, своими глазами рассматривая соляной цех за небольшим мостиком, и одновременно с этим разглядывая барда через глаза Кутеня. Внутри меня вспыхнула ярость от мысли, что Виол испустил дух, но хладнокровие Десятого потушило
