в заморские университеты. А у нас тут из знаний раньше была одна латынь, да святое писание. Ничего, я народ из спячки выведу. С этого года открываю собственный Морковский университет для разночинцев. Со всей страны талантливых парубков не смотря на их происхождение сюда свезу. Крепкую экономику с неучами и дураками не построить.
— И девушки в университете будут обучаться? — Внезапно спросила Василиса Гороховна.
— Кхе-кхе, — закашлялся Евагрий. — Мне вашего института благородных девиц пока выше крыши, сплошные драки, да скандалы. Ко мне каждую неделю родители бегают и жалуются.
— Ясно, дискриминируете по полову признаку, — колко поддела царя Василиса.
— Кхе, — очень громко кашлянул царь Евагрий. — Вот пусть твой батюшка, боярин Горох Горохович Премудрый, подаст соответствующее предложение в боярскую думу, посмотрим, что ему ответят.
Василиса набрала воздух в лёгкие, намереваясь гневной тирадой надерзить самому царю, но тут в зал для приёмов и церемоний вбежал писарь Елизар, который, скорее всего, подглядывал в замочную скважину, и громко заголосил:
— Царь батюшка, отец родной, команда дворни для тренировки по гарпастуму построена! Прикажите начать занятие⁈
— Подожди, — буркнул самодержец и, посмотрев на Глеба Самоварова, произнёс. — Ты вот что, сыщик из Тулы, сделай всё возможное, тряси, кого хочешь, угрожай смертью под мою ответственность, но яблоню и преступников найди. Я же в накладе не останусь, клянусь Аликорном.
Евагрий показал пальцем вверх на большое полотнище, где среди растительного орнамента красовался крылатый единорог. И младший сержант Самоваров непроизвольно приоткрыл рот, вспомнив герб на подарочной сабле товарища майора. «Ё моё, — подумал он, — так это я попал туда, куда попадал товарищ майор? Ну, дела». А царь тем временем, встал с трона и хитро улыбнувшись, сказал:
— Как любил приговаривать мой холландский дружок из аглицкого университета, когда вместо лекции намеревался пойти в пивнушку: «Весь мир бардак, но есть дела и поважнее». Ха-ха! — И тут же он со всей строгостью скомандовал. — Елизар! Срочно выписать специальный мандат сыщику Глебу Самоварову.
* * *
«Н-да, — думал Глеб, глядя на то, как Евагрий Седьмой с дворовыми слугами бегает по поляне и пинает мяч. — Интересное получается кино. Оказался в государство, где сам гражданин царь учредил двухпартийную выборную систему, развивает науки и образование, поощряет торговлю и промышленность, играет в футбол и намеревается учить поданных голландскому хоккею. Нужно ещё было намекнуть на отмену крепостного права. Хотя пока не до него. С яблоней бы разобраться. С яблоней бы…».
Мысли Самоварова внезапно прекратили своё плавное течение, ведь к тренировочному футбольному полю, которое находилось в небольшом скверике в пределах стен царского кремля, шла изумительно красивая барышня. «Синеглазка», — мгновенно догадался Глеб. В принципе Василиса внешне тоже была ничего — маленький вздёрнутый носик, большие умные глаза, черные волосы, которые никак не желали вплетаться в тугую косу. Но царская дочь была писаной красавицей — полные чувственные губы, прямой классический нос, золотистая коса и огромные синие глазища. Соблазнительную фигуру царевны обтягивал вызывающе короткий сарафан, который был чуть ниже колена и обнажал крепкие спортивные щиколотки. По пятам сопровождала Синеглазку женщина неопределённого возраста, весившая под центнер. Глеб даже заметил, как напрягся телохранитель Василисы молчун и здоровяк Герасим. Ведь Медуза Горгоновна, которая ушла по каким-то своим делам, строго-настрого ему наказала за всеми подозрительными личностями следить в оба.
— Какие люди, — обратилась царевна к Василисе, изобразив на своём красивом лице улыбку победительницы, — легендарная атаманша «диких амазонок» собственной персоной! Решила поиграть в сыщика? Никогда бы не подумала, что ты имеешь наклонности к сыскному делу, ха-ха!
— А думать — это не твоё сильное качество, командирша «хитрых лис», — дерзко ответила Василиса Гороховна. — Выпросить подсказку преподавателя или экзаменационный билет попроще, тут вам «лисам» равных нет. Все средства хороши — белила на лице, подкрашенные губки, томные вздохи и покороче сарафан. Скажешь не так?
— Завидуешь? — Мелодично пропела царевна и, томно вздохнув, обратила свои волшебные синие глаза на Глеба Самоварова. — Так это вы, юноша, сыщик из Тулы?
— Аха, из пригорода, — буркнул Глеб. — Ваше высочество, вы наверняка уже в курсе, что кое-кто желает разрушить вашу свадьбу с принцем Геркулесом. Как вы считаете, кто из женихов больше остальных добивается вашего расположения?
— Сложно сказать, — кокетливо пожала плечами Синеглазка. — На днях Елизарушка Оболенский забегал и подарил букет из сорока красных роз. Потом прибыл Никодимушка Морозов и принёс букет уже из пятидесяти цветов. Юрочка Длиннорукий то же подарил какие-то мимозы. Так сразу всех и не упомнишь.
— А Змей Горыныч случайно пальму кокосовую не преподнёс? — Зло прошипела Василиса. — На базаре заморские кокосы от чего-то подешевели на целую копейку.
— Это не из-за меня, — невозмутимо ответила царевна, хотя колкость ей пришлась не по вкусу. — Кстати, а у вас в Туле, что влюблённые юноши дарят своим девушкам? — Спросила она Самоварова.
— Сложно сказать, всего не упомнишь, — задумался Глеб и неожиданно ляпнул. — Я один раз подарил звуковое письмо.
— Как звуковое⁈ — Хором спросили Синеглазка и Василиса.
— Письмо на волшебной бумаге? — Выдала свою версию Василиса Гороховна.
— Почти, — буркнул сыщик, проклиная себя за несдержанность.
— Как романтично, — вздохнула царевна, впервые оценивающе посмотрев на Глеба. — А мне никто и никогда не дарил звуковых писем.
Самоваров решил брякнуть: «какие ваши годы», но неожиданно футбольный мяч, которые пинали дворцовые слуги и сам царь в пылу борьбы отрикошетил и, пролетев метров десять, хлопнул сыщика по голове. Шляпа мгновенно отлетела в сторону, а Синеглазка разразилась звонким заразительным смехом. Даже Василиса невольно улыбнулась.
— Извиняй сыщик! — Крикнул какой-то усатый мужик. — Подкинь шарик, не сочти за труд.
«Гол с подачи Блохина забивает Болтача — это личная заслуга Леонида Ильича», — пробубнил про себя Самоваров и, поддев носком сапога черный кожаный мяч, вторым касанием вдарил по нему что есть силы. И футбольный снаряд перелетел усача, нескольких его партнёров, батюшку-царя и устремился прямо в рамку ворот. Голкипер естественно сделал всё, чтобы коварный удар отбить, но нога поехала на рыхлом песчаном покрытии и, когда бедолага рухнул в пыль, мяч уже кувыркался в сетке ворот. Глеб вновь словил на себе ещё один восторженный взгляд царевны Синеглазки.
— Ол-райт! — Выкрикнул царь Евагрий и посеменил в направлении сыщика. — Ну, брат Самоваров, удивил! Какой шикарный удар с полулёта. Сразу чувствуется настоящая аглицкая школа. Тебе писарь специальный мандат выписал? — Задал самодержец риторический вопрос, так как бумага была подписана его личной рукой. — Значит, ты временно влился в стройные ряды моих дворовых слуг и имеешь право выступать за команду царского двора. Поэтому завтра в полдень должен прибыть на городской стадион. Форму я обеспечу.
— Я бы рад, но кто тогда будет ловить преступника? — Удивлённо пробормотал сыщик.
— Пойми боярин, царская команда не имеет право проигрывать какой-то думской фракции, — морально надавил царь Евагрий. — Сам видишь, тут у половины ноги не из того места растут.
— Интересно было бы взглянуть, как играют тульские сыщики, — проворковала царевна Синеглазка.
— Не слышу ответа, боярин? — Евагрий мгновенно скорчил грозное лицо.
— Есть, прибыть на стадион, — вяло буркнул Глеб, заметив, как Василиса раздражённо топнула ножкой.
Глава 6
Смотритель царской оранжереи растениевод Григорий Матвеевич Сазонов был в прямом и в переносном смысле слова человеком большим. Во-первых, он имел высокий рост и крупное мало спортивное тело, которое без вреда организму позволяло выпить столько пива, что в столице мало кто решался с ним на этом поприще посоревноваться. Во-вторых, Григория Матвеевича знали во всех цивилизованных странах мира, как большого учёного. Ибо он первым в мире вывел сорт молодильных яблок, о которых многие слышали только из бабушкиных сказок. Конечно, волшебные плоды требовали ещё доработки, так как дарили молодость всего на один час, но и это уже было кое-что. В-третьих, растениевод Сазонов был знаменитым на всю Моркву чемпионом по шахматам, игре привезённой сто лет назад с далёкого востока. И иногда Григорий Матвеевич на потеху простонародной публики устраивал сеансы одновременной игры на почти
