Сестра Эмерентия сказала, что я могу свободно прогуливаться между санаторием и озером, но не следует подходить к другим домам. Однако я подумала, что могла бы подойти к ним чуть ближе и посмотреть.
И я пошла, смущённо кивая тем, кто попадался мне по пути, в надежде, что никто не заговорит со мной и не начнёт задавать вопросы. Мне так много пришлось говорить у доктора Хагмана, что я даже устала.
Мои ноги не привыкли столько ходить, сколько я ходила по коридорам «Малинового холма», но свежий воздух и та еда, которой меня кормили после приезда в санаторий, придали мне сил. Я даже подумывала о том, чтобы немного побегать, но потом отказалась от этой мысли.
Внизу у озера находился красивый павильон с белыми колоннами и зелёным куполом, на который я раньше не обратила внимания. Я спустилась к берегу за павильоном и осторожно потрогала воду носком ботинка. Летом здесь наверняка можно купаться. Но нам, чахоточным, плавать в холодных озёрах нельзя.
Я обернулась, чтобы хорошенько рассмотреть санаторий.
При ярком солнечном свете серое здание казалось почти красивым. Я попыталась вычислить, какое из окон третьего этажа моё, но так и не смогла. Надо было бы выставить что-нибудь в окно, это облегчило бы задачу. Постараюсь не забыть, когда вернусь в палату.
Отсюда, со стороны озера, хорошо были видны и другие дома – две виллы с почти чёрными стенами, крутыми красными крышами и белыми наличниками на окнах. Я медленно побрела вдоль берега, чтобы получше разглядеть их. Ближе ко мне находилась та вилла, что была чуть больше, на её заборе висела аккуратная табличка «Хагман».
Я и сама должна была догадаться, что в таких шикарных домах живут только высокопоставленные люди. А главный врач, наверное, самый высокопоставленный во всём санатории. Может быть, на второй вилле живёт доктор Функ? Но она находилась ещё дальше, а я уже наверняка подошла к виллам ближе, чем понравилось бы сестре Эмерентии.
Я чувствовала себе такой бодрой, какой давно уже не бывала: ведь я гуляла без остановки уже несколько минут, хотя обычно мне нужно часто присаживаться и отдыхать. А летом я и вовсе не могла встать с постели.
Пожалуй, я смогу пройти ещё немного. Мне очень хотелось рассмотреть и церковь тоже. Разумеется, на расстоянии.
Лестница, ведущая от озера вверх, оказалась очень крутой, но я начала подниматься не спеша, и дело пошло хорошо. Мне пришлось остановиться всего один раз, чтобы прокашляться.
Церковь располагалась в маленькой рощице и была окружена каменной стеной – как раз такой высоты, чтобы я смогла заглянуть через неё сверху. Из земли тут и там торчали камни с надписями и деревянные и железные кресты. Ясное дело! Ведь не все же в санатории поправляются. Здесь лежат те, кому не повезло.
Я задумалась, что будет со мной, если я умру в «Малиновом холме», – меня похоронят здесь или в городе? Похороны ведь, наверное, очень дорогие? Отца нам не пришлось хоронить, он не вернулся домой из Таммерфорса[2]. Бабушка Матильда покоится на Новом кладбище неподалёку от Шёмансгатан. Может быть, меня можно похоронить вместе с бабушкой? Так наверняка выйдет дешевле, а я маленькая, мне много места не нужно.
Во всяком случае, я надеялась, что меня не похоронят в «Малиновом холме». Здесь, конечно, очень красиво, но мои матушка и братья-сёстры так далеко. Ну да, когда ты умер, это уже не имеет значения, но всё же мне было бы приятнее лежать поближе к ним.
Стоя так и размышляя о могилах и похоронах, я вдруг заметила, что больше не одна. Чуть в стороне кто-то стоял и смотрел на меня. Это была старая женщина. В ней чудилось что-то неприятное, хотя она была маленького роста, почти такая же, как я. Наверное, это из-за её глаз – они у неё были такими светло-голубыми, что казались белыми. Волосы тоже белые, несколько прядей выбились из-под вязаной шапочки. Выглядела эта старая дама как настоящая злая ведьма из сказки.
– Ты богатое дитя или бедное дитя? – спросила она хриплым недовольным голосом.
Я не смогла вымолвить ни слова. Старая дама смотрела на меня с нетерпением:
– Ну? Так как обстоят дела? Богатое дитя или бедное?
– Бедное дитя, – пробормотала я.
Дама закрыла глаза и покачала головой. Потом вдруг сделала несколько быстрых шагов ко мне – я хотела отпрыгнуть в сторону, но ботинки словно прилипли к земле.
– Как только у тебя появится возможность – беги отсюда, – прошипела она, округлив глаза. – Бедные дети тут плохо кончают. Можешь спросить у них! – Страшная дама многозначительно кивнула на церковь и могилы. А потом резко повернулась и пошла, покачиваясь, куда-то к озеру.
И тут я начала ужасно кашлять. Я всё кашляла и кашляла, и в конце концов мне пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть.
Внезапно рядом со мной возникла сестра Петронелла.
– Ай-ай, дружочек, – проговорила она. – Вы слишком долго гуляли и замёрзли! Сейчас пойдём в тепло, скоро будет обед.
Она обхватила меня одной рукой за талию – я почувствовала, какие у неё сильные руки, – и повела к лестнице, ведущей в санаторий. Я попыталась обернуться, чтобы посмотреть, куда направилась дама с белыми глазами, но та как сквозь землю провалилась.
Ночью я лежала и ждала Рубена. У меня накопилось к нему столько вопросов! Что он думает о докторе Хагмане и докторе Функе? Видел ли он ведьму с белыми глазами? Знает ли он, что она имела в виду, говоря о богатых и бедных детях?
Почувствовав, что больше не могу лежать без сна, я поднялась и положила «Робинзона» на подоконник, чтобы Рубен понял – я разрешаю ему почитать мою книгу. Кроме того, я посадила в оконную нишу куклу Розу – в следующий раз, выйдя на прогулку, я увижу её и буду знать, какое окно моё.
Потом легла – и мгновенно заснула, словно задули свечу. Всю ночь меня преследовали кошмары, а проснувшись, я не могла вспомнить, что в них такое происходило. Просто чувствовала: мне приснилось что-то страшное, потому что учащённо бьётся сердце. Книга лежала на прежнем месте.
Утром появилась сестра Ингеборг с тарелкой молочного супа, а вскоре ещё одна медсестра, которая внесла большую ветку сосны, с иголками и шишками, и поставила вазу с ней в ногах моей кровати.
– Что… что это такое? – изумлённо спросила я.
– Это один из методов доктора Хагмана, – пояснила сестра Ингеборг. – Тем пациентам, которые слишком слабы для прогулок, приносят кусочек леса прямо в палату. Тебе от этого станет лучше.
Видимо, сегодня мне не разрешат выйти погулять, поскольку вчера я так замёрзла. Я немного расстроилась, но, с другой стороны, порадовалась, что не встречу ту жуткую даму с белыми глазами.
Мне начали давать лекарство. Утром, в обед и вечером я глотала ложку отвратительной жидкости. По вкусу она немного напоминала сироп, который на самом деле вкусный, но только она была горькая. Если бы лекарство мне давал кто-то другой, а не сестра Эмерентия, я наверняка скорчила бы гримасу. Первая доза, которую мне дали накануне вечером, обожгла горло как огнём – но это, как объяснила сестра Эмерентия, было нормально. Та доза, которую мне дали утром, уже не так обжигала. Но фу, какой отвратительный вкус!
