время «Великой меланхолией». Все было окрашено в сине-зеленые оттенки. Многие впали в уныние. Ментальную спячку. Апатию. Однако я не придал этому большого значения. Да и не до этого мне было. И без того грусть не отпускала. Какое-то резкое бессилие, перед которым я не властен.
— Думаю, это скоро прекратится. — Я чувствовал, что должен как-то поддержать его, но кроме ободряющих слов, пусть и не искренних, ничего в голову не приходило. Моя ничтожность пробрала меня изнутри. Может, моя безымянность начинает давать о себе знать.
— Не, такими темпами — не скоро. — Он оскалил свои острые зубы. Должно быть… это была улыбка. — В феврале все также начиналось. День моросило, два, а потом будто на небесах кто-то кран забыл закрутить. Дежавю, можно сказать.
— А?
— «Когда-то виденное», говорю. История повторяется. Мне-то ладно, я и не в таких болотах жил, но… это давно в прошлом. Я уже и забыть успел, как существовал раньше. Тем более, когда тебя окружают люди, сплошь недовольные тем, что имеют, вольно-невольно сам перенимаешь такие настроения.
Даже как-то стыдно стало. Вот я сейчас записываю все накопленные знания в тетрадку о чудовищах, ветках умений, статах и прочих подводных камнях этого замысловатого мира. Знаю ли я что-нибудь о тех, с кем я стою рядом, пусть и вынужденно?
— А какую жизнь ты жил раньше?
— Ну, как какую… ты же видишь, я земноводного вида. — Да, это не для кого не секрет, но… в этой Вселенной, если я правильно понял, все эти виды, расы, классы — было лишь средством распределения. Эльфы, гномы, нежить и прочие, разумеется, имели некоторые отличия от «обычных людей», но это не видно при первом впечатлении. Да и при втором тоже. Оно скорее имело условный характер. Просто, чтобы знать — какой человек стоит рядом с тобой. Что предстоит от него ожидать и что обобщенно собой представляет. Как знаки зодиака. Вот и сам Жабик. Да, он вроде как произошел от каких-то амфибий, но ничем, кроме зеленоватого оттенка кожи и мутации пальцев, от меня не отличался. — Мои дальние родственники давно вышли из болот, чтобы начать учиться, когда образование стало доступно каждому. Хотя, время от времени, мы посещали родные края. В детстве я так и вовсе не хотел вылезать обратно. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что если бы мое желание сбылось, ничего кроме уныния меня не ждало бы. В болотах нет будущего, увы.
— Звучит грустно.
— Се ля ви, как говорится.
— Селя… что?
— Крылатое выражение такое. Устоявшееся, то бишь. Переводится от заморского: «Такова жизнь», если я правильно помню. Это я о том, что некоторые обстоятельства никак не зависят от нас.
А он образованный парень, хоть и говорит с акцентом, да и явно фанат всяких дырявых вещей, больше похожие на мусор.
— Ты можешь вытянуть родственников из болота, разве нет?
— Нет. Не могу.
— Почему?
— Некоторые люди не хотят быть спасенными.
Я так удивился. Как это: «Погибать и не желать спасения?» Мне казалось, что во Вселенной некоторые инстинкты работают совсем не так.
Я хотел задать резонный вопрос, но не решился. Боюсь, почему-то. Даже дрожь по спине прошла. Я будто несознательно знал, что так бывает, но не хотел вслух проговаривать эти домыслы из своей головы. Да, чтение мыслей — неосуществимая мечта, как ни старайся.
— Слушай, а все-таки, кто мы такие?
Жабик замешкался. Всегда, когда я задавал этот вопрос напрямую кому-либо, сами словно были под действием «Вечного молчания». То ли правило у них было такое, то ли за этим стоит что-то большее. Ясно одно: на эту тему разговаривать было не принято.
Я попытался снова: — Ну, то есть… вы вот говорите, что у всего есть имя, так ведь? Получается, вы же как-то себя называете, иначе не существуете.
— А ты подхватываешь налету. — Ответил он, прикусив нижнюю губу от досады. Тут же приблизился и начал вполголоса: — Понимаешь, есть такое соглашение: Мы себя не выдаем. Понимаешь? — Я кивнул, чтобы избежать неловкой паузы. — Есть тут, в стенах школы, две группы. Одни называют себя советчиками. Вторая — это блюстители. Одни запутывают, другие распутывают. Вот такая вот игра.
До меня дошло некое озарение. Не то чтобы это давало ответы, но в этом был хоть какой-то смысл. Даже печаль начала исходить на нет. Да, это оставалось некой загадкой механики, уловить которую было непросто, но главная задача начала проясняться.
— А эти самые «блюстители» уничтожают частицы хаоса?
— Разумеется. Это основа основ.
Так вот кто я и кто они…
— А те, другие, их порождают? — Жабик в ответ тоже кивнул. — Какое-то вечное противостояние света и тьмы получается.
— Хм, и да и нет. Тут нет чистого цвета. И у тех и у других — сплошные полутона.
— Но как же так? Разве в древних легендах не говорится о…
— Эскапизм и идеализм непомутненного разумом рассудка. Такого не бывает. Легенда всегда остается сказкой. Она никогда не бывает былью. Ну, разве что частично может оказаться правдой. Полуправдой, точнее. Ожидания не всегда сходятся с реальностью. Почти никогда.
— То есть, ни те, ни другие — не хорошие, не злые?
— У них просто нет такой установки. Есть роль и она выполняется, во имя Всевышней и ее воли.
Он и сам был печален. Тяжело вздыхал, смотрел на капли дождя в окне. Разрушать мои убеждения ему явно не доставляло удовольствия. Будто хотел сам принять хоть какую-то сторону, но наличие негативного опыта не позволяло этому свершиться. Да и существует ли этот самый чистый тон, черный или белый?
Себя, как личность, он вечно нарекал неким «анархистом-нонкомформистом». Вечно всем перечил. Самоутверждался путем стремления «не быть как все». Наверное, это было его исцелением от ненавистных устоев, которые ему навязывали ранее. Говорят, если один раз забрался на болота, ты больше из них не вылезешь. Жабику и его семье это удалось и теперь он интегрирован в общество, да так, что от человека не отличишь. Так у меня возник вопрос: «Существует ли предназначение?»
Почему? Не знаю. Надеюсь, это отголоски моей былой жизни. Глядишь, хоть что-то вспомню.
Меня нашли в яме, в сырой от дождя земле. Как долго я там был? Не помню. Как оказался там? И что же все-таки случилось?
Я отвлекся на ту самую полку, которая целиком и полностью принадлежала нашему лидеру. Никому не было разрешено даже протирать ее от пыли, а уж тем более брать содержимое. Я не задавался соответствующими вопросами. Их и без того было много, а прихоть начальства не вызывала скепсиса.
