то, чтобы ненавидеть своих врагов.
* * *
Робинзон, лишенный всего на своем необитаемом острове и вынужденный самым тяжким трудом добывать себе хлеб насущный, тем не менее стойко переносил эту жизнь и даже, по собственному признанию, испытал несколько счастливых минут. Теперь представьте, что он очутился на волшебном острове, где мог бы, ни о чем не хлопоча, вести беззаботную жизнь; вполне вероятно, что праздность сделала бы его существование невыносимым.
* * *
Убеждения людей похожи на карты и прочие игры. Иные из них еще на моей памяти считались опасными и слишком дерзкими, а теперь они общепризнаны, почти тривиальны и распространены даже среди людей, мало их достойных. Точно так же убеждения, которые ныне мы именуем смелыми, нашим потомкам покажутся робкими и заурядными.
* * *
Читая книги, я не раз отмечал, что первым движением тех, кто совершил какой-нибудь подвиг, отдался благородному порыву, спас обездоленных, на многое отважился и многого добился для всего общества или для отдельных людей, — повторяю, я не раз отмечал, что первым их движением было отказаться от предложенной награды. Чувством этим были движимы люди самые неимущие, из самых низших слоев общества. Что же это за нравственный инстинкт, который даже невежественному человеку подсказывает, что награда за добрые деяния заключена в сердце того, кто их совершил? Нам кажется, что, когда нам платят за благородный поступок, его у нас отнимают.
* * *
В основе добродетельных поступков и готовности жертвовать своими интересами и самим собою лежат потребность благородной души, самолюбие великодушного сердца и, в какой-то степени, эгоизм сильной натуры.
* * *
Братья столь редко живут в согласии между собой, что до нас дошло только одно предание о двух братьях-друзьях,.[45] да и то оно гласит, будто они никогда не встречались, ибо в то время как один из них жил на земле, другой пребывал в Елисейских полях; таким образом, у них не было повода для раздоров и ссор.
* * *
Людей безрассудных больше, чем мудрецов, и даже в мудреце больше, безрассудства, чем мудрости.
* * *
Прописные истины — это в повседневной жизни то же, что приемы и навыки в искусстве.
* * *
Убеждение — это совесть разума.
* * *
Человек бывает счастлив или несчастлив по тысяче причин, которые никому неизвестны, о которых он не говорит и о которых нельзя сказать.
Наслаждение может питаться иллюзией, но счастье всегда зиждется на истине, ибо только такое счастье способно удовлетворить человеческую природу. Человек, воображающий себя счастливым, подобен тому, кто поместил свои деньги в ненадежные бумаги, а человек подлинно счастливый — тому, чье богатство — земля и другие прочные ценности.
* * *
В светском обществе мало такого, что могло бы принести отдохновение уму и сердцу порядочного человека.
* * *
Когда при мне утверждают, что человек тем счастливее, чем меньше способен чувствовать, я вспоминаю индийскую поговорку: «Лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть, а еще лучше быть мертвым».
* * *
Ловкость в сравнении с хитростью то же самое, что проворство рук в сравнении с шулерством.
* * *
Упрямство имеет примерно такое же отношение к силе воли, как любострастие к любви.
* * *
Любовь — милое безумие; честолюбие — опасная глупость.
* * *
Предрассудки, тщеславие, расчет — вот что правит миром. У человека, который в своем поведении сообразуется лишь с разумом, истиной, чувством, мало точек соприкосновения с обществом. Счастье он почти всегда ищет и находит в себе самом.
* * *
Сперва нужно быть справедливым, а уже потом великодушным: сперва нужно обзавестись рубашками, а уже потом кружевами.
* * *
Голландцы не знают сострадания к должникам: по их мнению, всякий человек, обремененный долгами, живет за счет своих сограждан, если он беден, и своих наследников, если богат.
* * *
Судьба нередко похожа на богатую мотовку, разоряющую то самое семейство, куда она принесла изрядное приданое.
* * *
Изменения моды — это налог, которым изобретательность бедняков облагает тщеславие богачей.
* * *
Для ничтожных людишек корысть — самое сильное искушение, для людей достойных — самое слабое; от человека, презирающего деньги, еще очень далеко до человека истинно порядочного.
* * *
Богаче всех человек бережливый, беднее всех — скряга.
* * *
Порою два человека сближаются и становятся неразлучны только потому, что в их характерах есть черты кажущегося сходства. Постепенно заблуждение рассеивается, и эти люди с удивлением обнаруживают, что они бесконечно далеки друг от друга и все точки их соприкосновения превратились в точки отталкивания.
* * *
Разве не забавно размышлять о том, что иные из великих людей стяжали славу, всю жизнь сражаясь с самыми жалкими предрассудками и нелепостями, которые, казалось бы, и в голову-то никому не могут прийти? Бейль,[46] например, прославился тем, что показал бессмысленность философских и схоластических ухищрений, над которыми посмеялся бы любой крестьянин из Гатине,[47] где все отличаются здравым смыслом; Локк — тем, что объяснил, как нехорошо возражать, не понимая, на что возражаешь, и, ничего не понимая, считать, будто понимаешь; еще несколько философов — сочинением толстенных книг, направленных против таких суеверий, от которых с презрением отмахнулся бы дикарь из Канады; Монтескье[48] и два-три автора до него — намеком на то, что не подданные существуют для правителей, а правители для подданных (при этом они ни словом не обмолвились о множестве гнусных предрассудков). Если мечта философов, верящих, что общество можно улучшить, исполнится, что скажут наши потомки, читая о том, какие огромные усилия потребовались для достижения столь простых и само собой разумеющихся результатов?
* * *
Человек разумный и в то же время порядочный должен быть не только чист перед своей совестью, но, из уважения к себе, еще и предусмотрителен, чтобы заранее разгадать и отвратить клевету.
* * *
Роль предусмотрительного человека весьма печальна: он огорчает друзей, предсказывая им беды, которые они навлекают на себя своей неосторожностью; ему не верят, а когда беда все-таки приходит, эти же самые друзья злятся на него за то, что он ее предсказал. Их самолюбие потупляет глаза перед человеком, который должен быть их утешителем и к которому они сами прибегли бы, если бы в его присутствии не чувствовали себя униженными.
* * *
Тот, кто хочет, чтобы его счастье целиком зависело от разума, кто слишком пристально вглядывается в это счастье, подвергая его, так сказать, допросу с пристрастием, кто согласен лишь на самые высокие радости, тот в конце концов совсем их лишается. Он подобен человеку, который так рьяно взбивал пух в перине, что от нее ничего не осталось и он принужден спать на досках.
* * *
Время притупляет в нас способность к
