грозу. Роман Якобсон вздохнул. Я сам понимал, что горожу чушь. Он уже раз потерял первый экземпляр», — сказал Якобсон и перешел на другое.
Это было самым интересным. Я ужо тогда занимался сербским стихом, и мое «открытие» о музыкальном характере ударений в сербском стихе, в то время как в русском оно основано на силе и долготе звука оказалось… изобретением велосипеда. Якобсон открыл подаренную мне книгу и на с. 22 нашел соответствующее разъяснение этой разницы. Дело было лишь в формулировке — научной, общепринятой в филологии у Якобсона и дилетантской, «образной» у меня. Я вспомнил, как снисходительно и мягко критиковал мои главы готовившейся в конце 50-х, но выпущен ной только в 1963 году «Книги про стихи», где я упорно отстаивал музыкальную природу интонации, а не «риторическую», Лев Иванович Тимофеев. Я был на верной тропе, но просто не мог доказать свою правоту. Мы говорили на разных языках. Я понял это именно после прочтения книги Романа Якобсона.
Кстати, некоторым утешением для автора книги послужило то обстоятельство, что наряду с моими пометками на полях оказались и характерные, волнообразные (красным карандашом) отчеркивания и даже отдельные замечания… Виктора Шкловского. Значит читал, работал, учитывал мысли своего давнего друга, а ныне недоброжелателя, идейного протагониста". [319–320]
Между тем, там есть история и про Арагонов, приехавших в Москву. С ними Огнев встречается у Лили Брик: "
Эльза спросила: как я нахожу Шкловского. Я знал, что Серафима Густавовна ненавидела сестру ЛЮ, не прощала не только «ZOO, или Письма не о любви», но и безгрешного «Сентиментального путешествия» (оно, кстати, было переиздано полным текстом вместе с «Письмами не о любви» только в 1990 году!), и встреча с Виктором Борисовичем была невозможна. «ZOO» Шкловский включил в 1964 году в «Жили-были». По чего это стоило старику! Серафима Густавовна, поддававшая изрядно в момент расстройства чувств, была похожа на тигрицу. Мы с женой были не раз свидетелями таких сцен. Так, однажды мы застали ее за пианино, когда она, аккомпанируя себе указательным пальцем, на мотив «Мурки» пела: «Эльза, моя Эльза, Эльза дорогая!» В.Б. смущённо пытался ее урезонить. Но не тут-то было. Мы попятились к выходу…
В тот приезд Арагона и Эльзы я горячо стал рассказывать о своем любимом старшем друге, благо было что рассказать — я посещал В.Б. едва ли не ежедневно. ЛЮ стала его хвалить, но как-то сдержанно. Она знала, что напряжение между Романом Якобсоном и В.Б. существовало уже тогда, а западная интеллигенция, в том числе и Арагон, холодновато относилась к «новому Шкловскому». ЛЮ умело сменила тему.
— Вы просили рукопись Осипа о ритмико-синтаксических фигурах, — сказала она мне. — Да, Виктор любил эту статью. Я её приготовила. Васенька, принеси — она там, где… ну, слева в стопочке…
Разговор о Шкловском оборвался". [324]
Извините, если кого обидел.
04 января 2011
История про волка
У Корнея Чуковского в книге "От двух до пяти" есть такой эпизод: " Замечательны в этом отношении поправки, которые в разное время внесли два трехлетних мальчугуна в рассказанную им "Красную Шапочку"…
Один из них, Андрейка, тотчас же нарисова
л иллюстрацию к сказке в виде какой-то бесформенной глыбы и объяснил окружающим:
— Это камень, за ним спряталась бабушка. Волк не нашел ее и не съел.
Второй мальчуган, Никита (по-домашнему — Китя), обеспечил себе такую же уверенность в полном благополучии мира, выбросив из сказки все то, что казалось ему грустным и пугающим. Правда, сказка вышла чересчур уж короткая, но зато вполне утешительная. Китя рассказал ее так:
— Жила-была девочка-шапочка и пошла и открыла дверь. Все. Я больше не знаю!
— А волк?
— А волка не надо. Я его боюсь.
"Волка не надо!" Спрашивается: может ли такой оптимист, не приемлющий ни малейших упоминаний о страхах и горестях жизни, ввести в свое сознание трагическую мысль о смерти — чьей бы то ни было, но говоря уже о собственной?" заканчивает Чуковский (Шкловский записал слова сына в альманах Чуккоккала").
Этот мальчик — сын Виктора Шкловского Никита. Он стал командиром батареи и был убит в бою в Восточной Пруссии в 1945 году.
В общем, это печальная история.
Извините, если кого обидел.
05 января 2011
История про праздничную тоску
Ужас какой-то. Выйти, что ли, за фисташками?
Извините, если кого обидел.
05 января 2011
История про ночную музыку
Как я уже однажды рассказывал, если не спать ночью, то можно увидеть многое и сделать примечательные наблюдения.
Например, в ночной телевизионный эфир выпускают всяких упырей.
То есть, это конечно, не тривиальные кровососы. а жёны и дети всяких небедных людей.
Только что наблюдал, как какая-то женщина в рваном платье скакала по железнодорожным путям под искусственным дождём. Клянусь, минут пятнадцать скакала. Кривила огромные накачанные губы, рвала на себе свадебное платье, и когда я думал. что это уже всё, села вдруг на маневровый тепловоз ЧМЭ3 (Опять же, не просто так, а верхом на сцепном устройстве! Клянусь — села верхом на СА-3, и ну разъезжать по запасным путям!).
Несколько лет назад я какого-то мальчика-бутуза восточных кровей в этой "Горячей десятке" наблюдал. Ему, видно, этот позор на десятилетие подарили.
Главное в том, что при свете-то дня таких клипов не показывают.
Ну, мне, как и тогда, могут говорить, что это всё оттого, что эфир во время собачьей вахты дёшев, куда дешевле дневного.
Но всё же я думаю, что мера и окорот упырям — солнечный свет.
Извините, если кого обидел.
06 января 2011
История про жизнь
В продолжение к этому. Есть известная песня 1962 года «Пусть всегда будет солнце!».
В этой песне Лев Ошанин в качестве припева использовал стихотворение неизвестного автора.
Стихотворение неизвестного автора было напечатано в 1928 году в журнале «Родной язык и литература»[1] Известно о авторе было только то, что ему четыре года.
И в четыре года неизвестный мальчик написал:
Пусть всегда будет небо.
Пусть всегда будет солнце.
Пусть всегда будет мама.
Пусть всегда буду я.
Корней Чуковский в 1936 году перепечатал его в знаменитой книге «От двух до пяти».
Несложная арифметика говорит о том, что автор стихотворения примерно 1924 года рождения. Это именно то поколение, что было подвыбито больше прочих.
