он напал на след, упущенный другими расследователями (явный камень в мой огород). Он уже нашел пропуск Марты, а скоро найдет и ее саму. В заключение сообщалось, что сегодня в 14:00 состоится пресс-конференция, на которой любой желающий сможет задать вопрос своему кумиру, взять у него автограф и даже сфотографироваться, причем за определенную плату. Все мероприятие было не более чем попыткой содрать с фанатов денег. А организатором этого безобразия, если верить надписи внизу плаката, была Софья Гектарова.
Мысленно выругавшись, я вошел в проекторную. Георгий как раз читал какую-то бумагу. Увидев меня, он быстро спрятал ее под грудой других листов на столе, но это не ускользнуло от моего внимания.
– Доброе утро, – поприветствовал он меня. – Есть новости?
– Никаких, – вздохнул я. – А что у вас? Что за венок стоит в вестибюле?
– Не знаю. Его доставили сегодня из цветочного магазина. Кто его заказал, неизвестно. Я лично думаю, что это похититель хочет подчеркнуть свою позицию, – Огромов сменил тему: – А плакат на моей двери видели? У таких людей, как эта Гектарова, напрочь отсутствует совесть! Бедную девушку похитили, этот великолепный театр завтра взлетит на воздух, а ее волнует, как побольше денег срубить!
– Согласен, – кивнул я. – А сейчас извините, у меня еще дела.
Спустившись в вестибюль, я позвонил Египтину:
– Привет, Рамзи. Проверил алиби?
– Да. Думаю, что это дело рук твоих бывших однокурсников.
– Обоснуй.
– Насчет Огромова ты сам знаешь. А алиби Багряного тоже не вызывает сомнения. Его парикмахер помнит с точностью до минуты, когда уходит клиент. Когда твою Марту похищали, Борис как раз выходил из парикмахерской. Другие клиенты тоже это подтверждают. Он физически не мог успеть. На всякий случай я проверил точность часов в парикмахерской, она сомнения не вызывает.
– Ну а алиби Сони и Николая? – поинтересовался я.
– Крайне ненадежны. Торин руководил митингом своей ОСПЫ. Он постоянно подходил то к одному участнику, то к другому. Его видели все, но никто не мог назвать точное время. Он вполне мог отлучиться на несколько минут, похитить Марту и вернуться. А у Гектаровой дела еще хуже. Мы не смогли найти этого Гору. Его мобильный не отвечает, а зарегистрирован он на какого-то алкаша, которому заплатили за эту услугу. Заплативший себя не назвал, внешность у него не запоминающаяся, так что поиск в этом направлении бессмысленный. Мы даже проследили IP-адрес того компьютера, с которого Гора отправлял свои э-мейлы. Это в компьютерном клубе, и там его тоже никто не запомнил.
– И как ты это объясняешь? – скептически произнес я.
– Очень просто, – Рамзес не терял уверенности. – Гора должен был обеспечивать Гектаровой алиби на момент похищения. Но потом он испугался, что его могут заподозрить и посадить за пособничество, поэтому скрылся, оборвав все следы. Но ты не волнуйся! Если он еще в городе, я его поймаю и заставлю признаться во всем!
В этой фразе был весь Египтин. Всегда полная самоуверенность и довольно часто ничем не обоснованная. Тут он снова заговорил:
– Кстати, возможен еще один вариант. Я тут выкопал в прошлом твоего друга Коли интересную историю. Один раз он протестовал против сноса старого музея, и тогда пропала дочка бригадира, отвечающего за снос. Тогда тоже считалось, что она внутри здания, и взрыв конечно отменили. А потом папаша случайно увидел свою дочку в кафе в обществе Торина. Оказалось, что он ее очаровал настолько, что она тоже решила присоединиться к ОСПЕ и спасти музей, поэтому разыграла собственное похищение. Кстати, тот музей так и не снесли.
– То есть ты думаешь, что Марта может быть в безопасности у Николая. Хорошо, если так.
– Если я прав, то потом засажу их обоих на пятнадцать суток, чтобы не издевались над полицией, – пригрозил Рамзес. – Ладно, продолжай поиск, я потом еще позвоню. Пока.
Когда я закончил разговор, в комнату вошел Николай, таща в руках здоровенную пачку бумаги. Я сразу же бросился ему помогать. Вдвоем мы затащили пачку в билетную кассу.
– Спасибо, Сань, – вздохнул Коля, – еще немного, и я бы уронил.
Я отдышался и посмотрел, что нес. Это были плакаты, аналогичные тому, что висел на двери проекторной.
– Соня попросила ей помочь, развесить их по театру и по улицам. Ты не мог бы…?
– Нет! – отрезал я.
Торин уставился на меня, затем пожал плечами:
– Ладно, дело твое. А у меня новости. Я нашел троюродную сестру Геннадия Рыбченко, это его единственная родственница. И она сообщила, что не является наследницей. Но назвала адрес и телефон нотариальной конторы, где хранится завещание Рыбченко. Ты можешь туда позвонить и все выяснить?
– Без проблем, – ответил я. – Кстати, ты должен еще кое-что прояснить…
Я спросил его насчет той истории, связанной со сносом музея. Но Коля все отрицал:
– Знаешь, если бы с Мартой я поступил так же, я бы не стал скрывать это от тебя. Но, увы, я понятия не имею, где она. Последний раз я ее видел два года назад, когда мы расстались. А сейчас извини, мне нужно идти помогать Соне.
Николай взял где-то треть плакатов из пачки и ушел, а я принялся звонить в контору. Мне повезло. У нас оказались общие знакомые, поэтому нотариус согласился прислать мне копию завещания в виде слайда. К сожалению, прийти она могла не раньше завтрашнего дня. Я договорился, что курьер отдаст слайд мне или Николаю Торину.
Самое время было навестить Бориса. Когда я зашел в его гримерку, он с увлечением читал какую-то книгу. При звуке двери он тут же спрятал ее за спину:
– А, это ты, – вздохнул он. – Я испугался, думал, это Соня.
– А что, она запрещает тебе читать? – удивился я.
– Нет, просто это ее книга. Я зашел в Сонину гримерку, увидел книгу, взял ее посмотреть и увлекся. Очень интересно. Боюсь, Соня разозлится, когда узнает, что я брал без спроса ее вещи.
– Я ей не скажу, – успокоил я его. – Меня вот что интересует. Где ты нашел пропуск Марты?
– На балконе, – быстро ответил Багряный.
– Да, интересно, а мне почему-то кажется, что он был в подвале.
Это был откровенный блеф. В конце концов, следы побелки на пропуске мало о чем говорили. Мне просто не понравилось, с какой быстротой Борис ответил на мой вопрос, и захотелось его проверить. Я был уверен, что он будет настаивать на своем. Но Багряный вдруг застыл, его глаза забегали, и он нерешительно промямлил:
– А может, и в подвале.
– Что?! – я вытаращил глаза. – Ты не помнишь, балкон или подвал? Это же такие разные места!
Этот великий актер еще
