но очень хочется, чтобы он был. Не хочу в конце жизни встретить пустоту, ничего. Хочу попасть в рай, в ад, в чистилище – да, господи, куда угодно, только не скучная пустота, пожалуйста! Исключительно ради этого я готов стать верующим, но пока мое внутреннее „я“ шепотом мне говорит: „Хватит заниматься сумасшествием. После смерти ничего нет и не будет“ – так что пока я останусь в стане атеистов, но постою на краешке, в надежде быстро и безболезненно уйти когда-то к верующим.»
Еще один день был позади. Накануне перед экзаменами учителя посоветовали ему ничего не повторять и просто отдыхать, очистить голову от мусора, прогуляться на свежем воздухе – отчасти он прислушался к их советам и правда вышел погулять в одиночестве, но голова все равно автоматически повторяла все темы, в надежде полностью убедиться в отсутствии забытых, утерянных знаний. Илья сам признавал всю тяжесть этого бесконечного процесса повторения и решил позвать выйти Диану. У них отношения развивались достаточно медлительно, они давно уже начали общаться тесно, однако это еще не перешло в романтические отношения – обе стороны были к этому готовы, но ни Илья, ни Диана не собирались делать дальнейших шагов в более личную близость. Возможно подсознательно они еще не были готовы из-за предстоящих важных событий в их жизни, поэтому так оттягивали этот момент окончательного их сближения. Диана отказалась от приглашения Ильи, чему он ни капельки не расстроился, так как прекрасно понимал причину и ее состояние. Он задумался над Давидом и ему захотелось его позвать. Тот в ту же секунду ответил ему согласием, чего Илья не ожидал и начал уточнять место их встречи:
„У главного входа в центральный парк, рядом со старой кафешкой. Буду тебя там ждать“ – написал ему Илья и пошел в сторону этого кафе и по пути купил для себя и Давида две бутылки газировки.
В это время Давид рылся в куче своих немногих вещей, ради одной длинной, белой, уличной кофты. Найдя ее и осмотрев, он заметил несколько непонятных линий, но все равно решил пойти в такой мятой: «Просить маму погладить не хочу, а самому лень. Без разницы, так надену» – на самом деле тут он лукавил, так как толком как правильно гладить вещи он не знал и после его экспериментальных попыток глаженья вещи становились более мятыми с дополнительными длинными линиями, перекрывающие все остальные. Он никуда не спешил и размеренными движениями одевался. Транквилизаторы делали свое дело – его ничего не торопило и он умеренно наслаждался моментом, без какой-либо эйфории. Давид любил потом еще подвыпить, находясь в таком состоянии, но сейчас как назло ни грамма алкоголя дома не было. Надежда все равно не умерла, так как была вероятность, что сам Илья купит хотя бы пиво – он не знал, к сожалению, как его ожидали уже с газировкой, от чего он бы тоже не отказался на самом-то деле.
На улице было ясно. Облаков практически не было, только редкие еле видные, полупрозрачные хлопья вырисовывались на голубом небе. Давид часто смотрел вверх и наслаждался этим чистым, светлым небосклоном, который при долгом просмотре, казалось, начинал опускаться все ниже и ниже – в основном после этой иллюзии он опускал голову и продолжал идти своим путем. Дороги были свободны, машин проезжало мало, пешеходов же было достаточно. Давид перед каждым встречающимся красным человечком смирно стоял у бордюра и ставил стопу на зебру исключительно при появлении зеленого цвета, при том даже тогда, когда машин не было от слова совсем. Дисциплина безусловно важна, но и до таких крайностей доводить ее, думаю, не стоит; Давид же это делал, не особо задумываясь в принципе над своими движениями и намерениями. Только спустя полчаса они встретились, пожали друг другу руки, будто виделись час назад:
– На, пей. – протянул Илья ему бутылку.
Давид поблагодарил его за газировку и сделал несколько глотков: шипучая вода немного привела его в бодрость, но сонные, неполностью раскрытые веки говорили сами за себя. Илья ничего не заметил. Давид, идя по правую сторону от своего друга и, стараясь не отставать от его быстрого шага, поинтересовался самочувствием абитуриента:
– Завтра экзамены, скоро весь этот долгий ад подготовки закончится. Ты, наверно, сильно переживаешь, да? – спросил он с настоящим сожалением.
– Да. – сказал сухо Илья и не собирался ничего добавлять к этому исчерпывающему ответу, но через несколько мгновений все-таки продолжил. – Все переживают – это нормально, главное на самом экзамене быть максимально сосредоточенным и спокойным, насколько у меня это получится.
– Правильно. Только думаю ты все-таки будешь волноваться, но ничего, может даже это и к лучшему.
Илья, спустя некоторое молчание, с экзаменов перевел тему на Давида и его будущее:
– Зря ты решил не поступать. Мне кажется, было бы…
– Смысла нет, уверяю. – он не дал ему договорить. – Я миллион раз проговаривал все возможные варианты, но убедился в том, что нет никакого смысла мне сдавать экзамены. Во-первых, вероятность того, что я сдам мала; во-вторых, даже если я и наберу достаточно баллов смысл мне поступать на факультет, который мне совсем неинтересен; в третьих, через силу, с трудом закончив этот университет, я буду все равно посредственным специалистом, поэтому лучше всего не терять времени и сразу начать работать, как я тебе уже говорил, в казино. Я надеюсь, что меня примут на место крупье – вот это мне правда интересно. Я даже карты купил, при том не дешевые: сижу у себя в комнате перед компом, смотрю ролики, читаю и постоянно мешаю карты. Жаль, я их не взял с собой, а то показал бы чему научился за это время.
Илья выслушал своего друга и принял его позицию достаточно спокойно:
«В принципе, он прав. – думал он позднее у себя дома. – Ему незачем сдавать эти экзамены. Рад, что он хотя бы смог найти для себя занятие, кроме алкоголя и этих ужасных таблеток! Господи, как он так опустился… Это очень страшно, такими темпами он не в казино будет работать, а лежать трупом в земле! А поделать с этим я ничего не могу – он давно уже смирился с этой участью и заставить его отказаться от всех этих вредных вещей, дающих ему смысл жить, невозможно. Вообще никак, все, это конец…»
Эти мысли довели его до невероятного эмоционального срыва – Илья, сам не понимая как это произошло, начал плакать, слезинки текли по его щекам и они не останавливались, сколько бы он не вытирал глаза. Очевидно на фоне
