единственный город-стотысячник, укрепленный по всем правилам замковой фортификации. На протяжении пятисот лет он представлял собой юго-западный оплот цивилизации и был неприступен. В 16 веке город на целый год задержал наступление армии кочевников. Дариан Скверный был не в силах взять Сердце Света штурмом и удерживал трудную, дорогостоящую, мучительную осаду. Треть осаждающего войска умерла от болезней и ран за этот год. Но в итоге город так и не получил желанной помощи из Фаунтерры и пал. Выжило меньше половины населения. Не осталось никаких описаний того, что творилось в городе во время осады. По молчаливому согласию выжившие горожане не излагали тех ужасов. Лишь одна фраза вошла в балладу: «Смерть глодала наши кости».
Упомянутая кость стала символом отчаянной, самоубийственной стойкости. Герцоги Надежды поместили ее на свой герб вместе с сияющим кубком (символом удачи). Впрочем, стойкость, удачливость и гордость были чертами Великого Дома Лайтхарт, который утратил власть после Шутовского заговора. Правящие ныне Фарвеи славятся, скорее, осторожностью и умением лавировать, избегая прямых конфликтов.
Литленд
Расположение:
Вдоль восточного побережья материка, южнее залива Мейсона. Граничит с Надеждой, Пастушьими Лугами и Шиммери.
Рельеф:
Равнины, большей частью покрытые джунглями.
Климат:
Тропический, влажный. Литленд пронизывает и снабжает влагой огромная дельта реки Холливел; муссоны, дующие с Солнечного Океана, вызывают резко выраженные сезоны дождей.
Крупнейшие города:
Мелоранж, Ливневый Лес, Колмин
Экономика:
Весьма специфична: резко зависит от экспорта-импорта.
Литленд является главным производителем таких дорогих товаров, как специи, красители, ароматизаторы. Кроме того, в глубинной части Литленда, прилегающей к Пастушьим лугам, находится ряд очень известных конных заводов. Экспорт дает герцогству стабильный высокий доход.
Однако ряд жизненно важных товаров не производится внутри Литленда и закупается извне: мука, крупы, растительное масло, оружие, изделия из металла и стекла. Литленд не имеет и своих крупных верфей. Главный товарооборот обеспечивается флотами Короны, Шиммери и Южного Пути, что сильно снижает доходы. Шутят, что казна Литленда похожа на дырявое ведро: сколько ни влей воды, вся вытечет.
Впрочем, неверно считать простых жителей Литленда бедняками. Тропические леса вдоль побережья весьма изобильны, люди с легкостью добывают себе пропитание и имеют множество свободного времени. Зажиточный крестьянин Южного Пути гнет спину шесть дней в неделю, по 10–12 часов. Бедный литлендец чуть ли не каждый вечер пляшет, поет песни, играет с детьми.
Особенности культуры и менталитета:
Быть может, литлендцы — самый жизнерадостный народ Империи. Их жизнь полна солнца, тепла, ярких красок, острых запахов. Всякий, кто впервые попал в Литленд, отметит: здесь все преувеличено, утрировано. Деревья — гигантские, цветы — слишком пахучие, фрукты — сказочно сладкие, дожди — такие, что в пять секунд вымокнешь до нитки. Культура и нравы литлендцев под стать буйству природы. Дома раскрашивают удивительными узорами, носят яркие одежды, большие и нарочитые украшения, красят волосы в сиреневый, желтый, малиновый. Песни литлендцев всегда веселы. Они редко имеют смысл, куда чаще — просто передают настроение: «солнце светит, река журчит, а я сижу в тени; макака прыгает с ветки на ветку, а я себе смотрю на нее и сижу в тени; я вижу очень сладкий манго, мог бы сорвать его и съесть, но я сижу в тени, а встать мне лень, очень-очень лень». Если бы в империи Полари существовал стиль регги, он, конечно, зародился бы в Литленде.
В Литленде нет культуры сдерживания эмоций. Если литлендец злится, может закричать, замахать руками, влепить пощечину (но вряд ли схватится за меч); если радуется — будет хохотать; если видит друга — горячо обнимет и поцелует; если грустит — заплачет. Литлендец неспособен понять глубоко скрытые, едва заметные чувства северянина. Но и северянин часто ошибается в эмоциях литлендца: они слишком ярки и потому кажутся лицемерием. Известны конфузы, когда северные историки, побывав в Литленде, писали: «Эти странные люди веселятся на похоронах!» Конечно, это неверно: литлендцы рыдают на похоронах своих близких. Но рыдают так открыто и беззастенчиво, что северянину видится в этом сарказм, клоунада.
Литлендцам чужда стеснительность. Они не считают наготу постыдной, особенно те, что живут в джунглях.
Литлендцы полигамны. Лишь лорды стараются хранить супружескую верность ради ясности в вопросах наследства. Простой люд весьма свободен во взглядах на секс и брак. В глубинке существуют деревни, все взрослое население которых является, по факту, одной большой семьей. Всякий рожденный ребенок считается общим, каждый взрослый любит его и опекает как своего.
Кстати, о любви. Правильный северянин любит Север, острый клинок и своего сюзерена. Правильный литлендец любит все: своих родичей и детей, альтеров и альтесс, друзей и приятелей, свое село, джунгли, реку, солнце, обезьян и птиц, запах цветов, грохот ливней… Любить что-то одно: скажем, единственное дело на всю жизнь или единственного человека, — для литлендца подобно тюремному заключению.
Все названное особенно ярко проявляется в глубинке — в поселениях среди джунглей. В крупных городах и в равнинных фортах у Пастушьих Лугов эти тенденции несколько сглажены, но тоже заметны.
Литленд считает себя Югом и в глазах остальной Империи он и есть Юг, наравне с Шиммери. Шиммерийцы, однако, сильно отличаются менталитетом и уверены: подлинные южане — они, а литлендцы — полукровки, нечто среднее между южанами и дикими западниками.
Правящий Дом:
Герцоги Литленд.
Кое-что из истории:
Название Литленд — сокращение от «маленькая земля». На деле, Литленд не так уж мал: он сравним по площади с Альмерой или Дарквотером. Но первые поселенцы в этих местах считали пригодной к жизни лишь полосу лугов в пойме реки Холливел. Джунглей они боялись так сильно, что не селились в местах, откуда их было видно. Пришедшие с севера люди, никогда не встречавшие столь густого и пахучего леса, объявили его пристанищем Идо. Слова «джунгли» поначалу не было в языке, этот странный лес называли «там, где густо» или «заросли веревок», суеверно прибавляли «цур-цур» и творили священную спираль. Предполагалось, что джунгли могут сами прийти к человеку и сожрать, если он будет звать их слишком громко.
Тем не менее, примерно с 9 века стали находиться смельчаки, что шли и селились в джунглях, привлеченные сладостью фруктов и свободой от социальной иерархии. Когда в 12 веке герцогиня Паолина Литленд рассмотрела выгоду торговли специями и направила в джунгли отряды для их поиска, то обнаружилось, что «заросли веревок» уже кишат веселыми, улыбчивыми людьми. Леди Паолине достало мудрости, чтобы не пытаться поработить людей джунглей, а ассимилировать их, наладить общение, обмен, торговлю. Жители «зарослей веревок» дали литлендским дворянам чертовски много: знания о специях и красителях, рабочие руки для сбора,
