туда приходят кабаны.
— Как ты узнал?
— По запаху.
Потом он обернулся в другую сторону, и продолжал: «Вот там, где стоит телеграфный столб, точно в этом месте бури скважину, и там тоже будет отличная минеральная вода». Он даже сделал некие движения руками, словно показывая, как там воды текут под землёй.
Экспроприация
Всё это он говорил очень уверенно, не оставляя места сомнению. Я обрадовался и воскликнул:
— Прекрасно! Тогда я буду разливать воду эту воду в бутылки.
— Нет, бутилировать будешь не ты. Другой это будет делать, из своей воды, но у него не будет клиентов. По два автомобиля всего лишь будут проезжать в день и он вынужден будет продать своё производство другому. Этот будет расширять свое производство, и поэтому, ему понадобится и твоя вода, которую он назовет так-то (по понятным причинам, название не будем афишировать).
Почти напротив моего магазина находилась фабрика по производству красок, с таким же названием, которое указал монах, и я спросил, не об этом ли идет речь. Но он ответил отрицательно.
— Почему же мне не бутилировать воду?
— Потому что твой магазин пойдет по рукам. Его у тебя «конфискуют», и как повод представят вон то, что ты видишь около фабрики. Он показал на небольшую часовенку.
— Как это? У меня отберут магазин ради этой часовенки?
— Когда настанет то время, о котором я говорю, часовенка уже станет церковью, и это будет поводом закрыть твой магазин. Они будут думать, что откроют свой магазин, больший твоего, и что у них будет много клиентов… Вот прямо здесь где мы стоим, будет проходить асфальтовая дорога.
— Если так, то зачем вообще мне этот магазин? Пусть берут, но заплатят компенсацию.
— Они не будут отбирать магазин, а захотят просто чтоб ты не работал.
Тут я очень расстроился, т. к. все мои силы и всю надежду возложил на этот магазин. Я спросил его:
— А что мне делать со стольким оборудованием?! Накупил дорогущий немецкий инструмент, столько денег вложил!
— Всё это случится нескоро. А имущество ты сможешь продать и вернуть свои затраты… кроме, впрочем, двух вещей, которые ты так отдашь — сказал монах улыбаясь.
— Почему это «так» отдам?
— За них не будут платить. Будут просить слишком малую цену и ты не отдашь. Но… потом захочешь просто подарить.
— И кому же я это подарю?
Монах смотрел на меня голубыми глазами, выражающими спокойствие и уверенность. И потом с улыбкой ответил мне:
— Ты подаришь это… мне.
— Что именно?!
— Спустя немалое время ты купишь большой хороший холодильник, вещь дорогая, которой ты будешь любоваться. Ну… и ещё кое-что подаришь.
Что бы он мне ни говорил, я тут же уточнял, как это всё будет, а он на всё отвечал. Несмотря на то, что всё это казалось невероятным и непостижимым, я начинал верить. С тревогой я спросил его:
— И что, лавка моя, так и останется?
— Да, только опустеет.
— А что бы такое сделать, чтобы спасти дело?
— Если устроишь на территории небольшую часовенку, то сможешь избежать отчуждения (экспроприации), но клиентуру ты всё равно потеряешь.
Тут вдруг я вспомнил, что председатель предлагал мне (за свой счёт) построить на участке часовню, т. к. напротив на трассе часто случались автомобильные катастрофы. К тому же, вообще, через мои заведения проходило много народу, и люди могли бы заходить помолиться, поставить свечку. Я тогда отказался, т. к. не хотел навсегда потерять часть участка. А построить за свой счёт мне бы и в голову не пришло, т. к. все деньги вкладывались в магазин.
— Если всё так пойдет, то что со мной будет? Чем я буду жить? У меня трое детей растут…
Монах выразил сочувствие.
— Много чего ещё вообще произойдёт. Придёт большая беда и народ будет голодать. Тем, кто привык обходиться хлебом с маслинами — нечего бояться, о них Бог позаботится. А вот привыкшим к лёгкой жизни достанется трудно.
В этот момент я подумал, что несмотря на «вся блага́я» сейчас, я вырос в бедности и нехватке, а хлеб с маслинами ем всегда с большим удовольствием. Даже когда было время и ходил на рыбалку, я брал с собой маслины, чтобы не голодать.
«Всесвятая!…»
Потом он сказал: «Есть люди, которые повторяют: Всесвятая моя! Всесвятая моя! Всесвятая моя!»
— И я так все время говорю. Что это, плохо разве? Не надоедаем ли мы этим Богородице?
— Нет, нет! Это ей нравится, призывай Её насколько можно чаще.
— Да, но все так говорят. Неужели Она за всеми поспевает? Тут впервые он очень строго на меня посмотрел и очень серьёзно произнес:
— Не знаю, как это происходит, но точно знаю, что Она поспевает за всеми. За всеми!
Спустя годы я понял, что монах не просто так упомянул Богородицу, но зная о том, что я часто Её призывал.
Напротив магазина, где проходила трасса, случалось много аварий, т. к. не было разметочных ограждений. Помню, что когда я слышал резкий скрежет тормозов, гудки, или звук столкновения, я вскакивал и начинал кричать: «Всесвятая моя! Всесвятая моя!»… Однажды столкнулось аж восемь автомобилей, а я всё звал на помощь Богородицу, и никто тогда не пострадал.
В другой раз, опять прямо напротив магазина, одна машина от огромной скорости разлетелась на части. Я побежал и нашел водителя, который был сильно ранен, истекал кровью и богохульствовал. Мне стало жаль его и, с большой скорбью, я обращался к Богородице: «Всесвятая, прости его! Всесвятая, прости его!» — пока не приехала скорая. Потом узнал, что тот человек полностью выздоровел.
Ещё один раз я возвращался утром из банка и нашёл своего работника (которого я взял из детдома) сильно опечаленным и стенающим. Он говорил: «Двоих на машине вынесло в овраг и они погибли. Эх, если бы ты был здесь и звал бы Богородицу, с ними бы этого не случилось!»…
О семье
Вид того монаха производил во мне расположение к нему и спокойствие. Я захотел расспросить его о будущем моей семьи:
— Дети мои растут, и я начинаю беспокоиться за их будущее.
— Не бойся! А что касается старшей дочери, то она будет лучшей из всех.
Как раз о старшей я больше всего беспокоился, т. к. она совсем нас не слушалась. Она была очень шустрая и неукротимая. Маленькая, она, например, открывала в магазине все коробки с лукумом и пробовала из каждой по одному, таким образом перепортив всё. Когда она подросла, то стала работать в баре. За это я бы
