был существом высшего порядка.
Дикарю и в голову никогда не приходило хранить что-то бесполезное. И отнюдь не любовь к сородичам побуждала его кормить и защищать старых воинов, которые уже больше не могли обеспечивать себя сами, а чисто практические соображения. Эти старики знали жизнь джунглей и холмов, они бывали в далеких местах, они исходили леса вдоль и поперек и переправлялись через реки на бревнах. Они знавали героев предшествовавших поколений и были хранителями мудрых советов, высказанных давно умершими людьми.
Вначале человек уважал физическую силу, но мало-помалу положение менялось. Сила иного рода доказала, что она может спасти племя, когда отваги не хватало, и этой силой была мудрость. Мудрость же принадлежала старикам, прожившим долгую жизнь. За наследным властителем, молодым, наделенным всей полнотой власти, уважаемым за его силу, стояли старики, почитаемые за их мудрость; и для молодого вождя величайшим благом было советоваться с ними и извлекать пользу из их советов. Так возникла двойная форма правления, существовавшая в древнем мире и достигшая расцвета в египетской культуре, — правление жреца и царя.
Таким образом, отцы стали жрецами благодаря долгому и таинственному процессу поклонения и сохранения традиции — и даже в наши дни у католиков принято величать священников отцом. И слово «Роре» — «Папа» от греческого Papas — наставник, воспитатель, дословно означает «отец». В психологии хорошо известен тот факт, что ребенок выказывает родителям — если они не разочаруют его в слишком юном возрасте — то же благоговение, которое он впоследствии переносит на свою концепцию Бога. Отец есть Бог, а Бог есть Отец.
Многие ли родители сознают, что, когда их малыш, разбив коленки, бежит к ним за сочувствием и помощью, он выражает главный религиозный инстинкт человечества? Или когда мать целует ушиб, чтобы не болел, разве она понимает, что отправляет магический ритуал, тождественный, по сути, чудесам самого первого жреца, колдуна-знахаря?
У первобытного человека не было иного способа увековечить свое знание и память о своих делах, кроме как в устной передаче. Со временем он научился довольно грубо рисовать картины на плоских стенах утесов, но задолго до этого колдун-знахарь уже стал привычным явлением его жизни. Его изображения в различных одеяниях из шкур животных представляют древнейший вид искусства.
Кандидаты из числа избранных неврастеников
Людям всегда хотелось, чтобы их помнили и чтобы дела, совершенные ими, пережили их самих. Поэтому старики, чувствуя, что им недолго осталось жить, искали, кому они могли бы передать свои знания и историю. Вот так и случилось, что неврастеник[3] стал спасителем своего племени, а позднее и расы. Старые люди обращались в поисках подходящих учеников к спокойным и наиболее вдумчивым юношам, потому что их умы были более пригодны для увековечения традиции, чем умы более сильных и воинственных молодых людей. Отыскав кого-нибудь, пришедшегося ему по душе, старик посвящал последние годы жизни передаче своих знаний, а вместе с этим, разумеется, и подробного описания собственных подвигов. Когда старый учитель присоединялся к духам своих предков, молодому ученику, если можно так выразиться, предписывалось нести дальше факел мудрости, вероятно, от имени более старого человека, а не от своего собственного.
И вот сложилась новая ситуация. Почитание перестало быть просто проявлением уважения к годам, оно выказывалось человеку любого возраста, обладавшему знанием старейшин. Но, как и в нынешнее время, невозможно полностью отделить знания от личностей, обладателей знаний; таким образом, и более молодые люди пользовались уважением, сообразным их познаниям. Это была следующая ступень развития жречества, когда обладатели знания получали особые привилегии. Именно они обсуждали вместе с воинами важные дела, именно эти мудрые люди, чьи занятия не обеспечили им надлежащей подготовки к военным подвигам и которых ценили слишком высоко, чтобы подвергать опасностям сражения. Они носили отличительные знаки и эмблемы. У них испрашивали совета во всем, что касалось счастья и безопасности племени. Мудрые неизбежно должны были заниматься и болезнями, так как страдальцам больше некуда было обращаться.
От мудрых больные узнавали о переживаниях своих предков в аналогичном состоянии. Снова применялись те же средства, которые помогли в прошлом, и вера в старые способы лечения без сомнения приносила некоторое облегчение. Память, как могла, сохраняла подобные сведения, а так как эта способность тесно связана с воображением, то эти сведения раздувались и расцвечивались самым причудливым образом.
В этой старинной схеме наверняка присутствовали элементы метафизики, потому что восприимчивость психики первобытных людей доказана и не вызывает никаких разумных возражений. Дикарь очень близок к природе и к жизни окружающих его животных, а большинство животных обладает более развитыми инстинктами, чем человек. Возможно, инстинкт и дал начало мистицизму. Нет ничего невозможного в том, что некоторые старейшины были спиритами по природе и обладали мистическим видением в зачаточной форме.
Потом, в далеком прошлом, обнаружилось, что эту чувствительность можно усилить посредством постов и бдений, которые истощали физические силы. Те, кто достаточно долго жили в близком соседстве с варварскими племенами, твердо уверены, что не все способности колдуна-знахаря относятся к психической сфере или являются воображаемыми.
Состояние сознания во время трансов и во сне
Сны, вероятно, играли важную роль в развитии мистики у аборигенов. Тайны жизни во сне до сих пор не получили исчерпывающего объяснения, хотя хорошо известно, что человек, вероятнее всего, видит во сне то, что более всего занимает его мысли. Поэтому, вполне возможно, прорицателей племени в сновидениях посещали «старцы», бывшие когда-то их учителями. Если эти умершие и не появлялись на самом деле, то сознанию во сне могло показаться, что они приходят, тем самым устанавливая связь между прошлым и настоящим через таинство сна. Трансы представляют собой не что иное, как искусственный сон, вызываемый наркотиками, внушением или самовнушением; их общепризнанным назначением является облегчение достижения состояния сновидения и переживание связанных с ним явлений. В таком случае налицо все факторы, необходимые для появления на сцене колдуна-знахаря.
Время завершило этот процесс. Постепенно отдаляясь и теряя четкость в нетренированной памяти, образы «старцев» становились все более и более смутными; они превращались в великих духов, живших в далеком прошлом, а ныне обитавших в некой странной призрачной стране, в которой провидец может разыскать их в сновидениях или трансах.
С точки зрения наших нынешних критериев правильного и ложного, понять, кто такой колдун-знахарь, невозможно. Он был частью своего мира так же, как и мы — часть нашего, а эти два мира имеют мало общего. Во сне мы приближаемся к старому миру, но даже наши сны в большой степени обусловлены нашим сознательным мышлением.
Мы не можем познакомиться с колдуном-знахарем,
