семья, моя близняшка, они будут меня ненавидеть.
Я хочу расспросить о них побольше… о ее близняшке… но сейчас не время. Я подхожу и сажусь рядом. Обнимаю ее за плечи, и Эсме не возражает.
— Они — твоя семья. Конечно, они будут любить тебя, несмотря ни на что.
— Ты не понимаешь. — из ее глаз текут слезы. Теперь она вампир, поэтому они оставляют кроваво-красные следы на ее щеках.
— Я пытаюсь… — говорю я. — Объясни мне.
— Моя семья… — она вытирает слезы тыльной стороной руки, затем изумленно смотрит на кровь. — Это твоя вина, — кричит Эсме. Она поворачивается ко мне и бьет меня кулаками по груди. Хоть она и стала сильнее, превратившись в вампира, но я старше ее на сто лет, поэтому не ощущаю боли. — Ты сделал это со мной! Ты обратил меня в монстра!
— Эсме, — говорю я. — Я спас тебе жизнь.
— Нет, нет, нет, — бормочет она. — Я этого не хотела. — Эсме швыряет пустую кружку, и та разбивается при ударе о пол. — Из-за тебя мне некуда возвращаться.
Я не могу поверить, что причинил ей столько боли, и не могу позволить ей продолжать в том же духе. Хватаю ее за плечи и смотрю ей в глаза.
— Ты бы предпочла умереть?
Ее веки трепещут. Лицо находится так близко. Даже после обращения она пахнет фиалками. На самом деле, вся моя комната пахнет фиалками. Она проникла в каждую щель моей жизни, и мне это нравится. Я стараюсь не дать этому меня отвлекать.
— Предпочла бы?
Она облизывает губы, и я потерян. Притягиваю ее в свои объятия и прижимаюсь губами к ее губам.
Глава 5
Эсме
Я не чувствую себя мертвой. Когда губы Сида обрушиваются на мои, ощущаю себя более живой, чем когда-либо за свои двадцать семь лет.
Мое тело охвачено пламенем… не уверена, что Сид, как вампир, оценил бы такую аналогию. Но не нашлось других слов, чтобы описать тот жар, который проникает в мое сердце и заставляет пальцы на ногах поджиматься.
Поцелуй Сида такой же требовательный, как и вопрос, эхом раздающийся в моей голове: «Ты бы предпочла умереть?»
И он сам отвечает на этот вопрос своими поцелуями, показывая одно из того чего я могла бы лишиться. Он кусает мою нижнюю губу, вызывая у меня протяжный стон, и я хватаю его за волосы, притягивая обратно.
— Я так рад, что ты здесь, — говорит он, прежде чем снова завладеть моими губами и целовать меня до исступления.
Я его отталкиваю. Что я делаю? Вскакивая на ноги, я говорю:
— Вся моя жизнь рушится. Я не собираюсь в довершении всего связываться с вампиром.
— Но… — он встречается со мной взглядом, я чувствую его замешательство и что-то еще.
— Не смей применять ко мне свое принуждение! — я избегаю его взгляда, глядя на другие части его лица, включая губы, которые только что целовала. Проклятие.
Он моргает, и на его лице я вижу неподдельный ужас.
— Ты думаешь, я… — он резко встает. — Нет. Я бы никогда… — он качает головой и выбегает из комнаты.
Звук захлопнувшейся двери эхом отдается после его ухода. Мои губы все еще покалывают от нашего поцелуя, заставляя скучать по Сиду. Я делаю шаг к двери и останавливаюсь. Сид бросил меня. Ушел. И моя семья, вероятно, от меня отречется. У меня никого нет. Смогу ли я когда-либо вернуться к работе?
В понедельник у меня рабочий день, но я не могу выйти на работу днем. Что я стану делать? Нужно связаться с другими терапевтами в своей клинике и попросить их принять моих пациентов. Мне придется уволиться с работы, которую я люблю.
Я вытираю рукой заплаканные глаза и смотрю на кровавые следы на своей коже. Я не хочу быть вампиром! Хочу ругаться на кого-то, но только оттолкнула единственного, кто еще остался в моей жизни. Спотыкаясь, добираюсь до кресла и падаю на него, обхватывая колени руками.
Положив голову на колени, я позволю всему выйти наружу… вечеринка жалости на одного. Так бы я посоветовала сделать своим клиентам. Найти время, чтобы осознать это огромную перемену в жизни. Найти время, чтобы погоревать.
Я плачу кровавыми слезами, когда раздается тихий стук в дверь.
— Кто там? — позвала я. Это не может быть Сид.
— Это я, — от его хриплого голоса по моему телу бегут мурашки.
Он заходит внутрь. Я знаю, что должна извиниться за то, как с ним обошлась, хотя он спас мне жизнь, но, когда открываю рот, не могу произнести ни слова. Он подходит ко мне и протягивает коробку из огромной магазинной сумки, набитой всякой всячиной.
Это оказывается ведерко мороженого с шоколадной крошкой и ложка. Сид чешет в затылке.
— В фильмах человеческие женщины едят это, чтобы поднять настроение, — говорит он, — и поскольку ты еще совсем недавно была человеком, я подумал…
— Но я вампир. Я могу… есть? — я скривилась от глупости своего вопроса. Очевидно, я могу есть, иначе он не стал бы предлагать мне еду. Но я всегда считала, что вампиры питаются только кровью.
— Конечно. — ухмыляется он. — Нам нужна кровь, чтобы жить, но мы все можем есть обычную еду и наслаждаться ею. — Сид открывает коробку и протягивает мне.
Ведерко холодное в моих руках, но я беру ложку. Первый кусочек вызывает у меня такие ощущения, которых я никогда не испытывала. Я съедаю еще три.
— Это лучше, чем когда я была человеком, — бормочу я, отправляя в рот еще.
— Хорошо. — он засовывает руки в карманы джинсов с видом довольного школьника. — Наши вкусовые рецепторы более чувствительны. Именно поэтому я купил тебе все виды шоколада и конфет, которые у них были. Не знал, какие тебе нравятся…
Я не могу поверить, что он сделал это для меня. Большинство мужчин не такие милые, а он — монстр. Ну, как и я теперь. Я наелась и предложила ему.
Он печально смотрит
