сознания в обсуждении момента феномена цветочной магии оперся на него, продемонстрировал власть и чудо природного тайного начала, влияния цветочной магии на человеческий мозг. А для рядового обывателя, каким считал себя Николай Николаевич, это давно перестало быть жизненной актуальной проблемой. К тому же жажда новых знаний и впечатлений напоминали грусть по ранним этапам молодости, и потерянной, нелепо оборванной нити прежних увлечений и мечтаний…
И от самих этих грустных размышлений о своей собственной недореализованности, даже появлялось мягкое чувственное ощущение новизны. А что, если действительно попробовать вернуться в этот странный, весело журчащий поток, да, поток жизни, в его чудном соцветье красок с цветочными бодрящими запахами. Николай Николаевич вспомнил эти цветочные запахи юности и молодости, разбуженные духом пионов на клумбе сада Игната Демьяновича и его кодовыми словам, и почему-то не нашел ничего лучшего сказать, как пожаловаться себе же на собственную незадавшуюся судьбу:
– Стар я уже для таких новых прорывных дел и потрясающих душу жизненных проектов…
И тут же остановил себя, скомкал жалость к себе, обывателю и неудачнику, вспомнив, как что-то новое и потаенное его кольнуло в душу, в воспламенившийся мозг шурупчиком мысли нетривиальной. Подумал мрачно о своём:
«Напрасно я пытаюсь вспомнить то, что мне сказал сосед-визионер. Это всё в прошлом. А в настоящем для меня важнее самому нацелиться на то, что было упущено по молодости, но то, что воистину интересовало, двигало, будоражило. Ведь когда-то по примеру Высоцкого я научился играть на гитаре, на трех аккордах сочинял музыку, песни, разумеется для девиц, чтобы те не отвергали, а притягивались музыкой, давали, наконец… Так и жену к себе притянул… А потом быт, работа… И уже было не до гитары… Быт сжевал барда-менестреля, а ещё странный неразвитый дар врачевателя, когда мне удавалось голыми рукам, приложенным к голове жены, дочки, устранять их головные и прочие телесные боли… Но и этот дар не развился, забылся за ненадобностью… А сейчас я вспомнил почему-то о своём скромном даре барда-менестреля и врачевателя… Только раньше я иногда пытался будировать тот же дар менестреля-гитариста порцией хорошего алкоголя, коньяка, в первую очередь… Но ведь об ошибочности тонизирования рецепторов, нейронных сетей в мозгу предупредил осторожно сосед… А через цветочную магию запахов никаких физических побочных эффектов нет и не предвидится в будущем… Чего ты об этом переживаешь. Цветочные запахи почему-то именно у него легко и естественно нашли те рецепторы и узловые точки нейронных сетей в моем живом мозгу, чтобы активизировать специфические ощущения, в которых я, оказывается нуждался… Без всякого насильственного раздражения, а естественно и непринужденно… И я от неожиданности споткнулся и упал на клумбу пионов…»
Он был просто уверен, что цветочная природная магия решит многие его бытовые проблемы, охлаждение супружеских отношений с женой, да и с дочкой и её семейством отношения наладятся. Он ещё долго размышлял на тему развития своего практически загубленного дара менестреля-гитариста, да и восстановления дара доморощенного врачевателя, доставшегося ему от бабки-кудесницы, запросто снимавшей голыми руками порчу и головные боли у паломников, валивших к ее деревенскому дому со всех сторон света.
Во время своих спонтанных размышлений он, напоследок, отметил, что сам сосед Игнат Демьянович был похож на странную неизбывную силу природы, тем более, с опорой на цветочную магию, он был фанатически преданным своему делу первопроходца-визионера, с выстраданными по жизни суждениями и мнениями по всем интересующим его вопросам. То, чем занимался на работе Николай Николаевич, соседа совсем не интересовало. Но он с редким энтузиазмом уцепился за возможности соседа снабжать его редкими доставаемым книгами и статьями по межбиблиотечному абонементу научной библиотеки почтового ящика. Любил Николай Николаевич увлеченных людей, фанатов своего дела жизни, потому и живо откликнулся на просьбу и помогал, чем мог. И ещё поможет, и сам за советами обратится в ходе развития своих способностей и даров из прошлой жизни. И с этими мыслями он вышел из своего дома и подошел к рабице, чтобы надышаться тонким ароматом пионов. Подумал как-то автоматически, свысока, что в прошлой жизни он никогда не уловил бы, не понял этот тонкий аромат, запах вечерних пионов. А сейчас – пожалуйста, о это чувствует снова, наполняет свои лёгкие, свой мозг ранее невиданным и неслыханным ощущением полноты и восторга жизни.
Чтобы не вызвать подозрения у соседей действиями заурядного бытового алкаша, – вот назюзюкался и вдыхает аромат клумбы. Чтобы алкоголь развеять или смешать винные пары с цветочными ароматами, он не долго задержался у забора из рабицы. Поспешил к себе домой к гитаре, которую по инерции прихватил из своего супружеского гнезда. Ведь он давно ничего не бренчал на гитаре жене, тем более, замужней дочке, которых на дачный участок никакими калачами не выманишь. Не интересовала его домашних ни дар менестреля-гитариста, ни задрипанный участок на шести сотках. Но только он пять же автоматически и свысока заметил, что, снова поймав «приход», вдохновение от цветочной природной магии, он шел в свои пенаты, выложенные изнутри самой дешевой вагонкой, озвучить вертящиеся в его мозгу какие-то непонятные неизвестные пока мелодии. Он просто обязан разрядить эту толпу мелодий, накрывшей его своим звучанием, выбрать одну-другую для песен, которые он обязан, под кураж, сочинить сегодняшним вечером, ночью.
«Гитара, наверняка, расстроенная, – подумал он мгновенно без всякой обреченности, даже весело и озорно, – так настрою по ходу дела, в творческом порыве авторского музицирования. Главное я что-то ощущать стал – чувственное, трепетное, музыкальное, надышавшись пионами. А Кодовые слова. Ничего вслух не было мной сказано. Просто свежая мысль: начни новую жизнь с новым музыкальным сочинением – и баста! – все будет хорошо и все получится».
Простое, «как два пальца об асфальт», чувственное смещение в восприятии, лёгкое трепетание от цветочных запахов клумбы пионов, желание творить и сотворить нечто путное на раздолбанной гитаре. Но, когда он по узкой внутренней лестнице дома, взобрался на второй этаж, в маленькую комнатенку, где под диваном хранилась гитара его молодости, бодрое весёлое ощущение полноты жизни набрало свою животворящую силу. И он мгновенно и резко сфокусировался на своих внутренних ощущениях, напевая вслух самую яркую запоминающуюся мелодию из толпы оных, копошащихся в его мозгу. И почему-то при напевании чудной ритмичной и мелодичной одновременно мелодии вдруг родились какие-то случайные слова, сначала без ритма и рифм, а потом уже с нужным ритмом и единственно необходимыми для песни рифмами…
И ежесекундное изменение своего психического состояния, с мелодией, словами, потребовали от него быстрее взять гитару, мгновенно за пару пассов настроить необходимый тембр звучания, – и тут же заиграть и запеть
