– Да. Смиренно.
– Хотите знать мое искреннее мнение?
– Если позволите.
– Что ж, в таком случае, – Моника наморщила лоб, – все зависит от того, как смотреть на вещи. То есть… кто из вас продюсер с десятилетним стажем? Однако у вас такое преувеличенное самомнение, что вам кажется, будто никто, кроме вас, ничего не знает! Всякий раз, как вам что-то не по нраву, вы дуетесь и заявляете, что сжигаете все мосты и уходите. Выглядит не слишком солидно, верно?
Картрайт долго смотрел на нее тяжелым взглядом. Потом вдруг подпрыгнул и исполнил перед дверью какое-то танцевальное па.
Мистер Хаккетт обернулся и рассмеялся.
– Ну, вот и хорошо. Забудем обо всем! – ласково проговорил он, хлопая Картрайта по плечу. – Я знаю, старина, ты ничего плохого в виду не имел.
– Уверена, что не имел, мистер Хаккетт!
– Да. Билл разрывает контракт примерно раз в неделю, но после всегда приходит в себя.
– Уверена, что приходит.
– Что ж, мне пора. На съемочной площадке какие-то проблемы. Кажется, произошла какая-то путаница, и кого-то едва не убили. Такого нельзя допускать. Билл, оставляю мисс Стэнтон на твое попечение. Возможно, ей захочется все осмотреть. Покажи ей студию, а потом приведи в третий павильон.
– Мистер Хаккетт! – воскликнула Моника, внезапно встревожившись. – Погодите! Пожалуйста! Минуточку!
– Рад был познакомиться, мисс Стэнтон, – заявил мистер Хаккетт, пожимая Монике руку и чуть ли не насильно усаживая снова в кресло. – Надеюсь, наше знакомство будет долгим и приятным. Если вы что-нибудь захотите узнать, спрашивайте Билла. Уверен, вам найдется о чем поговорить. Пока, Билл! До свидания, до свидания, до свидания!
Дверь за продюсером закрылась.
3
Целую вечность после его ухода в кабинете царило молчание. Наконец, Уильям Картрайт откашлялся.
– Мадам, не говорите так!
– Чего не говорить?
– Того, что вы собирались сказать, – что бы то ни было, – объяснил Картрайт. – Что-то мне подсказывает, что разговор на любую тему почти неизбежно перерастет у нас с вами в полемику. Однако вот что мне хотелось бы выяснить. Вы на самом деле хотите, чтобы я показал вам студию?
– Если это не слишком вас затруднит, мистер Картрайт.
– Отлично! Тогда… позвольте еще один вопрос?
– Да, пожалуйста.
Картрайт заговорил чуть увереннее:
– Скажите, по мне ползают тараканы? А может, вы усмотрели на моем лице скрытые признаки проказы, которые обнаружатся при подробном врачебном осмотре? Я спрашиваю не из праздного любопытства. У меня мурашки бегают по коже! С тех самых пор, как я вошел сюда, вы сидите и смотрите на меня с таким видом, словно хотите… не знаю, как описать выражение вашего лица: такое сосредоточенное отвращение, мадам (уж позвольте быть с вами откровенным), повергает меня в ужас.
– Вы должны меня извинить. – Моника одернула юбку, закрывая чрезвычайно округлые колени. Ее презрение сделало бы честь самой Еве д'Обри. – Я больше не желаю обсуждать данный предмет.
– Зато я желаю! Черт побери! – вскричал Картрайт, моментально забывая о возвышенном стиле. – Ну почему, почему вы не можете мыслить здраво? Я ведь извинился! Что еще мне сделать? Имейте в виду, от своего мнения я не отказываюсь!
Монику затрясло.
– Неужели? – осведомилась она. – Как бесконечно любезно с вашей стороны! Как щедро, как великодушно!
– Да. Впрочем, я вам сочувствую. Принимаю во внимание уязвленное самолюбие…
Окаменев, Моника откинулась на спинку кресла и посмотрела на собеседника в упор. Однако она его не видела. Перед ней плавало облако неясных очертаний, облако, наполненное ненавистью. Оно вырвалось у нее из головы, как джинн из бутылки. Хотя она совершенно о том не подозревала, юбка задралась выше колен. Она не замечала мрачного, циничного самодовольства на лице Картрайта, смешанного тем не менее со злым удивлением.
– Принимаю во внимание, – повторил он, величественно поднимая руку, – ваше уязвленное самолюбие. Но… разве вы не понимаете? Должна же существовать такая вещь, как совесть художника!
– В самом деле?
– Да. Как ни прискорбно, ваш роман – полный бред. Произведение незрелого ума, всецело занятого одной темой. Таких людей, как ваши Ева д'Обри и капитан Как-его-там, не существует в природе.
Моника вскочила с места.
– А ваши убийства? – накинулась она на обидчика. – Неужели такое происходит в реальной жизни?
– Дорогая моя, не будем спорить. Подобные вещи обусловлены некоторыми научными теориями, что совершенно другое дело.
– Ваши детективы воспроизводят мерзкие, дурацкие трюки, которые не проделать и через тысячу лет! А написаны они так плохо, что меня просто тошнило!
– Дорогая моя, – ласково и устало произнес Картрайт, – к чему детские обиды?
Моника взяла себя в руки и снова стала Евой д'Обри.
– Совершенно верно. Прежде чем я скажу то, о чем потом пожалею, не будете ли вы так добры увести меня отсюда и показать студию? То есть… если вы не против.
– Так вы не объяснитесь? – заупрямился Картрайт. – Почему вы так ненавидите мои творения?
– Лучше не стоит, мистер Картрайт!
– Да ладно вам!
– Сами напросились…
– Значит, ненавидите? – Он выпятил рыжую бороду.
– Боже, боже, – прошептала Моника. – Боюсь, вы себе льстите. Не так уж много я думала о ваших творениях. Если вы спросите, нравится ли мне ваш характер, ваши манеры, ваша боро… в общем, ваша внешность… Боюсь, я вынуждена буду ответить: «Нет».
– Ну а вы мне нравитесь.
– Что, простите?
– Я говорю: а вы мне нравитесь, – проревел Картрайт.
– Как интересно, – протянула Моника.
Позже ей пришлось пожалеть о том, что она так не выносит Картрайта. Не прошло и часа, в продолжение которого вокруг киностудии «Пайнем» собирались силы зла, как девушке пришлось поблагодарить нового знакомого за то, что он спас ее после первого покушения на ее жизнь.
Глава 3НЕПОНЯТНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ НА СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ
1
Итак, вскоре Моника пожалела о том, что она так сильно ненавидит Картрайта. Если бы она не знала, что он собой представляет, она бы, пожалуй, даже ошибочно сочла его любезным и внимательным. Помимо всего прочего, он – какая гадость! – курил изогнутую, как у Шерлока Холмса, трубку.
– Но почему мы должны непременно работать здесь? – удивлялась она. – Почему нас не разместят в том большом здании с козырьками над окнами?
– Потому что «Альбион Филмз» не единственная компания на киностудии, – объяснил Картрайт. – Есть еще три: «Рэдиант Пикчерз» и «С.А.Г.» – американские, и «Уандерфилмз», которая и построила киностудию. Они арендуют павильоны, как и мы. Раньше на месте «Пайнема» было частное владение, а в так называемом «старом здании» жили сами владельцы поместья. Потом его купил Дега из «Уандерфилмз»… – На лице писателя заиграла злорадная улыбка. – «Рэдиант Пикчерз» снимает колоссальную костюмную драму из жизни герцога Веллингтона. Мне доводилось беседовать с Ааронсоном; и если его версия битвы при Ватерлоо не окажется для всех источником вечной радости и веселья, тут не моя вина.
