на свет уже здесь, в Чертогах, и ни к чему, что творилось в Полуночной земле, отношения не имеют. Я бы поняла, если бы Каэрден присматривался к госпоже Дайну и Диану, к тем, кого когда-то изгнали. К нам-то он чего прицепился?
— Что, если они не захотят возвращаться? — вдруг спросил он. — Даже если эта королева позволит? Если ваш двор решит, что им хорошо и здесь, в лесу? Вы ведь живете здесь тысячи лет.
— Захотят, — покачала головой Леу. — Ко всем ведь вернулась память. Они такое рассказывают о Полуночной земле… То ли это волшебство какое-то, то ли еще что, но говорят, что там покой и радость прямо в воздухе разлиты, и луна там светит ярче, и цветы и травы пахнут так, что голова кружится, ночные птицы поют, и их часами слушать можно…
Мартин еле слышно вздохнул.
— Родители говорят, что вспомнили, как жили в городе у башни Финнат, — продолжала она. — В доме из камня, а не в деревянном, как здесь. Башня тоже каменная, и она светилась. В ней жила сама госпожа Дайну. У каждого двора, оказывается, была такая. А после изгнания эти города стоят пустыми, и башни погасли.
Леу пожала плечами. Ей стало немного грустно, и она молча потягивала молоко и смотрела, как в камине, постепенно угасая, мерцают красные точки. Мартин тоже сидел тихо, набросив капюшон и спрятав ладони в широких рукавах рясы. Леу, скосив глаза, взглянула на него, но лица в тени было не видать. Внезапно в голову пришла мысль, что раньше она была той еще непоседой. Не любила долго оставаться без дела, могла лего заскучать. А сейчас Леу казалось, что она может сидеть тут с Мартином хоть до утра. Греться у огня, даже разговаривать особо не нужно. Почему-то она была уверена, что скучно ей не станет. Наверное, взрослею, подумала Леу.
Но остаться, конечно, было нельзя. Утром она понадобится госпоже Дайну, так что…
— Давай я провожу тебя, — сказал Мартин. — Все равно спать что-то не хочется.
Снаружи было прохладно, особенно после натопленного зала монастыря, и Леу поплотнее закуталась в плащ. Под ногами похрустывала палая листва — уже теряющая свои волшебные цвета, из золотой и красной становящаяся тоскливо-бурой.
Тропинка, ведущая от монастыря в деревню беженцев, безлюдная улица, дома, темные и тихие, без единого огонька, и наконец они вышли на берег озера.
— Дальше я сама.
— Конечно, — кивнул Мартин.
Нужно было идти, но Леу мешкала. Мешкала и злилась на себя, не понимая, что с ней происходит. Всего-то и нужно, что попрощаться Мартином, развернуться и пойти дальше, вдоль берега, пока среди деревьев не покажутся очертания домов с высокими резными крышами. Они же увидятся завтра! Если не завтра, то на следующий день! Что не так?
— Я не хочу уходить. — неожиданно вырвалось у нее.
Прежде, чем Мартин успел ответить, Леу краем глаза заметила какое-то движение. Она крутанулась на месте…
Посланник Высокого Престола стоял в тени дерева в десятке шагов от них, не сводил с Мартина и Леу пристального взгляда и еле заметно улыбался. Потом, не успела она опомниться, кивнул сам себе и скрылся в ночном мраке.
Леу снился Танец Золотых Листьев. Бледный прозрачный свет, падающий сквозь кроны деревьев, музыка, и она снова танцевала с кем-то. Они держались за руки и кружились все быстрее и быстрее, сильные теплые ладони сжимали ее, перед глазами мельтешила ало-золотая листва, и на этот раз Леу не боялась, что запнется и упадет. Ей было весело, спокойно и легко, а потом она вдруг поняла, что за руки ее держит совсем неГрес. Леу удивленно заморгала, подняла было взгляд, чтобы рассмотреть лицо того, с кем танцевала…
— Леу…
Все исчезло так неожиданно, что на миг у нее перехватило дыхание.
Вокруг темнота, слегка пахнет травами, она лежит, уютно свернувшись под толстым покрывалом.
Сон. Это был сон. И надо же было так не вовремя проснуться! Леу недовольно заворчала и попыталась снова нырнуть в уютную дрему.
— Леу, пожалуйста…
Голос матери, и он звучит, кажется, встревоженно. Леу вздрогнула, резко села на постели. Покрывало отлетело в сторону, и в кожу прямо сквозь тонкую ткань рубашки впились крошечные иголки холода.
— Что случилось?
— Госпожа зовет тебя во дворец, — сказала мать и быстро добавила: — Ничего страшного не произошло, как я поняла, не бойся. Просто госпожа просит, чтобы ты пришла.
Она была уже на ногах. Быстро зажгла светильник, стала возиться с волосами, пытаясь привести их хоть в какой-то порядок.
— Зачем? — через плечо спросила Леу.
— Он не сказал.
— Он?
Чистая рубашка. Брюки. Кафтан.
— Из дворца прислали Этайна, — сказала мать. — Он ждет снаружи. Может, тебе он объяснит что-нибудь. Нам он ничего говорить не стал.
Леу коротко кивнула.
— Хорошо.
Она возилась с сапожками, а про себя гадала, что могло стрястись и из-за чего госпожа Дайну желает ее видеть посреди ночи. Ребенок решил появиться на свет до срока? Нет, слишком рано для этого. Может, днем она сделала что-то не так и теперь ее хотят отчитать? Да нет же. Леу мотнула головой. Госпожа никогда не сердилась на нее, даже когда стоящей у трона случалось ошибаться, да и не происходило сегодня ничего такого. Обычный день. Леу помогала госпоже шить одежку для малыша, господин Диан снова о чем-то совещался со старшим монахом Бирном и вернувшимися из рейда разведчиками, этот Каэрден шлялся туда-сюда, то бродил по залам и коридорам дворца, то…
Каэрден.
— Этот тип сейчас во дворце? — спросила она у терпеливо ожидавшего за порогом Этайна, и, даже не дождавшись ответа, быстро зашагала по тихо спящей улице. Страж из числа когда-то пришедших вместе с Дианом фаэйри, золотоволосый, как его господин, догнал Леу через несколько мгновений.
— С самого вечера. Пришел после того, как госпожа отпустила тебя, заперся в большом зале вместе
