жар его тела, каменные мышцы и ровный сильный стук сердца.
Даже когда сажусь в машину брата вместе с Крис и родителями, чувствую отголоски этих сильных ударов на своей ладони.
Глава 6
Отец просит себе слово, как только официант разливает по бокалам вино. Папа стучит столовым ножом по своему, наполненному минеральной водой, вставая и привлекая к нам внимание соседних столиков ресторана.
Под потолком горят люстры с хрустальным декором, они медленно вращаются, и от этого по белой скатерти скачут блики.
Это любимое место нашей семьи. Здесь на столик всегда благородная очередь, но это не проблема, если подумать о заказе заранее. Мы заедаем здесь все свои праздники. В отличие от других семей, наша предпочитает одно и то же из года в год. Это наше фамильное постоянство, которое никого из нас не напрягает.
— Моя девочка совсем выросла, — объявляет папа с ласковой улыбкой.
Только не это.
— Папа… — кошусь на него. — У меня день рождения только через две недели.
— Двадцать, — кладет на сердце руку. — Прекрасный возраст, не так ли?
— Получше, чем средний, — озвучивает свои мысли Андрей.
Откинувшись на спинку стула и вытянув перед собой руку, он крутит между пальцев тонкую ножку бокала. Крис рядом с ним притворяется глухонемой, хотя мой брат знает прекрасно — это не ее кредо.
— Глупости, сынок, — цокает мама. — Возраст моральной зрелости — прекрасное состояние души.
— Возраст половой зрелости мне больше нравится, — ухмыляется он, салютуя бокалом.
— Негодник, — цокает мама, глядя на моего брата с нежностью.
Мне немного душно, хоть мы и сидим недалеко от выхода на веранду.
Моя половая зрелость, похоже, вошла в пике.
Глажу свою шею сзади, надавливая на выступающий позвонок. В другой руке у меня запотевший бокал белого сухого вина, и рядом с его основанием на столе лежит рука Влада. Очень близко. Если я сдвинусь в сторону, то могу прижаться своим плечом к его плечу, и эта мысль не дает сосредоточиться на разговоре.
Он играет льдом, обхватив длинными пальцами толстый бокал для виски, а на его загорелом запястье отлично смотрятся строгие, пожалуй, даже суровые часы.
Он весь собранный и отутюженный, будто это не его буквально неделю назад я застала со спущенными штанами. Каким бы безупречным он ни был, меня этот костюм не обманывает.
Смотрю на его разведенные под столом бедра. На то, как гладкая брючная ткань обтягивает мышцы и топорщится в паху. Мне нужны не только запасные трусы. Слюнявчик тоже пригодился бы.
Отвожу глаза, как будто обожглась.
— За прекрасный вечер, прекрасную компанию и мою дочь, прекрасного музыканта! — Вскидывает вверх свой бокал папа.
— Присоединюсь, — негромко произносит Влад.
Эта интонация кажется мне интимной, и вибрацию внутри себя я принимаю как должное.
Он действительно приехал повидаться с моими родителями. Еще одно преимущество этого места — столы здесь круглые. Любовь моего отца к равноправию здесь заложена в концепцию. Под звон столовых приборов папа ведет с Градским тихие беседы, пока мама пытается вытащить из Кристины подробности ее жизни.
Дипломатия у моего отца в крови, поэтому к нему все тянутся, а в наш дом приходят с ощущением, что им будут рады.
Я мало что знаю про семью Градского. Его отец очень известный хирург, но у них, кажется, сложные отношения. Мы не встречались с его семьей, он никогда не предлагал познакомиться.
— Как дела с учебой? — интересуется у моей подруги мама.
— Отлично, — бормочет Крис, пряча лицо за волосами. — Сессию закрыла на стипендию.
— Арина говорила, ты ищешь варианты для практики?
— Эм… сейчас не до этого… работа много времени отнимает.
— В кафе, кажется? — рассуждает она. — Это не навсегда, дорогая. Андрей, ты говорил, вам не хватает светлых резвых умов в фирме?
Мой брат поднимает голову от тарелки со стейком и выгибает брови.
— Что?
— Ты мог бы помочь Кристине с практикой, — посещает маму отличная мысль.
— Звучит как факт.
— Это необязательно, — мямлит Крис. — Я сама разберусь…
На ее тарелке лежит почти нетронутая паста, в которой подруга купает королевскую креветку.
Ее щеки покрываются пятнами смущения, как у первоклассницы.
— Ему же несложно. Да, сынок? — «просит» мама.
— Угу, — жует Андрей.
— Вот и решили! Отличная спаржа. Никто не хочет попробовать?
— Позвони мне на неделе, — бросает Андрей взгляд на Кристину.
Я уверена, потом буду выслушивать от нее бредни о том, что ей не нужна помощь, но я думаю, наоборот — нужна. У нее маниакальная боязнь быть кому-то обязанной, но ведь мы это не кто-то.
В любом случае все мое внимание сконцентрировано на тихом разговоре между отцом и лучшим другом моего брата.
Мне хочется выплюнуть свой ужин на тарелку, потому что еда просится обратно.
Они говорят о Лондоне и о том, что у отца там есть знакомые. Разумеется, знакомые у него есть даже в Бангладеше, но выворачивает меня не от этого, а от того, что, в отличие от моей подруги, Градский эту помощь с удовольствием принимает.
Салатный лист у меня во рту становится картонным. С трудом проталкиваю его внутрь не жуя.
Ужин превращается для меня в пытку.
Наплевав на свою хроническую неспособность смотреть Владу в глаза, поворачиваю голову и спрашиваю:
— Ты переезжаешь?
Он смотрит на меня. Мажет взглядом по моим глазам. Я не отрываю их от его лица. На секунду опускает взгляд на мои губы, которые я терзаю зубами. На его лбу волнами собрались морщинки, потому что брови чуть сдвинуты.
Как же ему идет эта чертова белая рубашка!
— Рассматриваю такой вариант. — Отвернувшись, отпивает из своего стакана и напрягает губы, когда виски обжигает его язык.
— Когда? — Сжимаю пальцами свои приборы.
— Пока не знаю, — пожимает плечом. — Зависит от многих обстоятельств.
Многих обстоятельств. Очевидно, все уже решено!
— Там есть что-то, чего нет здесь? — продолжаю доставать его своими вопросами.
— Мир вообще большой шарик, — говорит Градский. — И он вращается. Я не люблю сидеть на месте.
— Активная позиция, — присоединяется папа. — Я давно предлагал Арине учебу в Германии. Но она папина домашняя девочка, — смотрит на меня с улыбкой.
И хотя это чистая правда, я вдруг чувствую потребность
