другим, сначала Джианне, потом Лили и теперь мне, была ее самой большой слабостью. Мне очень хотелось, чтобы она осталась дома. Я подошел ближе.
Она посмотрела на меня печальными глазами.
— Но ведь ты лгал, не так ли? — прошептала она. Если бы мы не стояли так близко, я бы ее не понял. — Ты пытался остаться со мной наедине.
Если она знала, зачем пришла? Надеялась ли она на милосердие? Потом я понял, почему она шептала. Я крепче сжал пистолет. Я всматривался в темноту, пока не обнаружил Луку, прислонившегося к стене слева и направившего пистолет мне в голову.
Я улыбнулся, потому что недооценил ее, и маленькая, слабая часть почувствовала облегчение.
— Наконец-то что-то разумное, Ария.
— Я кое-что знаю о жизни мафии.
Без сомнения, только то, что Лука позволял ей видеть.
— Ты не боишься за свою жизнь? — с любопытством спросила она.
— С чего бы это?
Она вздохнула.
— Каморра хотела похитить меня? — опять этот шепот, не предназначенный для ушей Луки. Она пыталась спасти меня от его гнева? Она не должна была.
Я ничего не сказал. В отличие от Луки, я не разглашал информацию только потому, что она хлопала глазами. Время, когда она властвовала надо мной, как моя старшая сестра, давно прошло. Но мое молчание казалось единственным ответом, в котором она нуждалась.
Она подняла руку, и я осторожно проследил за ее движением. Другой рукой она сняла с запястья драгоценность и протянула мне.
— Он принадлежал матери. Она дала его мне незадолго до смерти. Я хочу, чтобы он был у тебя.
— Зачем? — спросил я, глядя на золотой браслет с сапфирами.
Я не помнил, чтобы наша мать носила его, но мне было всего двенадцать, когда она умерла, и я был на грани того, чтобы начать процесс введения в наряд. У меня были другие мысли, кроме дорогих драгоценностей.
— Потому что я хочу, чтобы ты помнил.
— Семью, которая бросила меня?
— Нет, мальчика, которым ты был, и мужчину, которым ты все еще можешь быть.
— Кто сказал, что я хочу помнить? — сказал я тихо, наклоняясь к ней, чтобы она могла смотреть мне в глаза, несмотря на темноту. Я услышал тихий щелчок, когда Лука отпустил предохранитель. Я ухмыльнулся. — Ты хочешь, чтобы я стал лучше. Почему бы тебе не начать с человека, который целится мне в голову?
Она прижала браслет к моей груди, и я наконец взял его.
— Возможно, однажды ты найдешь кого-то, кто будет любить тебя, несмотря на то, кем ты стал, и она заставит тебя захотеть стать лучше. — она отступила. — До Свидания, Фабиано. Лука хочет, чтобы ты знал, что в следующий раз, когда приедешь в Нью-Йорк, заплатишь за это жизнью.
Мои пальцы сжали браслет. Я не собирался возвращаться в этот Богом забытый город ни по какой другой причине, кроме как вырвать его из окровавленных рук Луки.
ГЛАВА 3
ФАБИАНО
Возвращаясь в Вегас, всегда хотелось вернуться домой. Я прожил в Неваде почти пять лет. Когда я только приехал, я не думал, что продержусь так долго. Пять лет. Так много изменилось с тех пор, как отец хотел меня убить. Прошлое было прошлым, но иногда воспоминания возвращались, и они были хорошим напоминанием, почему я обязан Римо своей верностью и жизнью. Без него я был бы давно мертв.
Возможно, я должен был предвидеть это после того, как испортил свою первую работу в качестве посвященного Чикагского подразделения. Мне выпала честь патрулировать коридоры в день свадьбы моей младшей сестры Лилианы. Я был взволнован, пока не встретил своих сестер Арию и Джианну с их мужьями Маттео и Лукой, а также Лилиану и кого-то, кто определенно не был человеком, за которого она вышла замуж.
Я сразу понял, что они везут Лилиану с собой в Нью-Йорк, и я также знал, что как член команды, я должен был остановить их. У меня еще не было татуировки, так как мое посвящение не было завершено, но я уже дал клятву наряду. Мне было всего тринадцать. Тогда я был слабым и глупым, и позволил Арии уговорить меня отпустить их. Я даже позволил им прострелить мне руку, чтобы это выглядело убедительно для всех. Чтобы все выглядело так, будто я пытался их остановить.
Данте Кавалларо не наказал меня. Он поверил в мою историю, но в тот день отец списал меня со счетов, как списал дочерей, которых не мог контролировать. И вот тогда все и началось. Когда все придет в движение, это приведет к тому, что первый член отряда станет частью Каморры.
После моей испорченной первой работы я только наблюдал со стороны, считаясь слишком молодым, чтобы быть реальной частью снаряжения. Мне было четырнадцать, я хотел угодить Данте и отцу, но не смог.
После того, как Альфонсо оставил меня на территории братвы, я должен был умереть. Русские забили бы меня до смерти, а если бы не они, то кто-нибудь другой.
Я понятия не имел, как выжить на улице или в одиночку. Но Римо знал. Он родился бойцом. Это было у него в крови, и он показал мне, как сражаться, как выживать, как убивать.
Он позволил мне жить в убогой квартире, которую он делил со своими тремя братьями. Он приносил нам еду на деньги, которые он выиграл в боях проходящие в клетках, и я отплачивал ему лояльностью и яростной решимостью стать солдатом, в котором он нуждался, чтобы помочь ему убить ублюдков, которые претендовали на территорию, которая была по праву его.
Когда мы прибыли в Рино, часть территории Каморры, почти четыре месяца спустя, я больше не был избалованным мальчиком. Римо и Нино выбили это из меня в тренировочных боях, научили меня драться грязно. Но больше всего Римо показал мне, чего я стою.
Мне не нужен был наряд, не нужна была должность, преподнесенная мне на блюдечке с голубой каемочкой. Мы с Римо должны бороться за то, чего хотим. Вот оно: цель и кто-то, кто видел мою ценность, когда никто другой не мог.
Когда мы впервые ступили на землю Каморры, они все еще были в смятении, так как их Капо был убит человеком по имени Гроул. Нового Капо еще не было, но многие сражались за место.
Римо, Нино и я провели следующие месяцы, сражаясь в Рино, зарабатывая деньги и в конечном итоге побеждая в каждом бою, пока даже самый новый Капо в Лас-Вегасе не начал обращать внимание. Вместе мы отправились
