должен же он расти) опять несколько лучше, чем одинокому отставному советскому генералу в его московской, а то и хабаровской квартире.
Очень интересный фильм, да.
Тут (при всей вакуумной сферичности) надо дать себе отчёт в том, прагматика какого рода перед нами.
Хочется выжить и иметь кусок хлеба с маслом и никаких бомбёжек?
Хочется ли преуспеть?
Хочется ли прославиться?
Это всё очень интересно в мечтаниях (анализ мечтаний всегда очень интересен).
Например, судьба советского командарма в общем-то завидна, чорная эмка, белая скатерть в санатории имени Фрунзе, на груди горят четыре ордена, и — апоплексический удар за переполненным столом, пока чекисты медленно поднимаются по лестнице.
Или пожить всласть, награбить и наесться, всласть натешиться девичьими телами в бандитском логове — а потом схлопотать пулю от немытых голодных ревкомовцев. При этом, ревкомовцы будут до смерти голодными — будут лежать в грязи под телегою, жевать промокший хлеб, и думать про город сад, потом получат свои срока и снова — в грязь под телегу, а потом на войне тож, пока не пресечётся их жизнь, полная убеждений.
А можно лелеять мысль об удачном воровстве активов с ноября по июнь и бегстве в Европу, а то и в Америку Но мы ведь понимаем, что такое Европа в 1918. В Германии голод, вспыхивают то там, то сям революции.(Швейцария тогда, кстати, была небогатой и совершенно непривлекательной). Ну, ладно, сбежали в Америку, поднялись за десять лет и вложили активы в фондовый рынок. И — прыг! — в Гудзон вниз головой с известного моста.
Было прилично и в Сербии, и родные купола горели среди белградских улиц. Однако ж и оттуда в 1945 можно было уехать эшелоном куда подальше, а то и повиснуть в петле. (Тоже касается и Харбина). В Аргентине можно попасть под раздачу Перону или прочим диктатурам — но всё дело, конечно, в том, как именно проживать — в скромной норке, мелком уюте, который нужно спасти от горячего дыхания истории-монстра? Ведь это всё сны несчастного Бальзаминова, расплывчатая мечта Макара Девушкина.
Можно осесть в Праге и стать рантье, но в 1947 этой радости придёт конец, поскольку во второй половине двадцатого века быть рантье только западнее Вернигероде.
Ну и судьба официанта или таксиста в 1940 могла сложиться по-разному. Понятно, что французы особо не жаловали Сопротивление, но отчего не разделить судьбу Вики Оболенской?
Как раз у парижского таксиста Газданова в "Призраке Александра Вольфа» есть архитипический пассаж: "К шаху пришел однажды его садовник, чрезвычайно взволнованный, и сказал ему: дай мне самую быструю твою лошадь, я уеду как можно дальше, в Испагань. Только что, работая в саду, я видел свою смерть. Шах дал ему лошадь, и садовник ускакал в Испагань. Шах вышел в сад; там стояла смерть. Он сказал ей: зачем ты так испугала моего садовника, зачем ты появилась перед ним? Смерть ответила шаху: я не хотела этого делать. Я была удивлена, увидя твоего садовника здесь. В моей книге написано, что я встречу его сегодня ночью далеко отсюда, в Испагани".
Извините, если кого обидел.
12 января 2008
История про то, что ничто не вечно
Извините, если кого обидел.
12 января 2008
История про праздники
Вот, фьюить — и Старый Новый год, время упруго и быстро.
Гимназистки сбивают лёгкий снег с каблучка.
Скоро масленица.
Растерял я как-то своих знакомых язычников, а в это время они меня звали в леса — все ведь верно знают, что я лучший друг язычников (а равно как и велосипедистов). Язычники народ пугливый — всё скрываются по лесам. Хранят народные промыслы, бьют белку в глаз её же оружием.
Соберутся язычники в лесу и сожгут чучело огромного блина.
Извините, если кого обидел.
13 января 2008
История про выражения
Вот ещё что: я читаю довольно много частных высказываний в Живом Журнале и вижу, что одним из самых употребительных способов выразить свои эмоции стало "Блевать хочется".
Это мне совершенно непонятно.
То есть непонятно это радостное демонстрирование собственной физиологии.
Мне как-то всегда казалось, что дело это личное, укромное. Что хвастаться рвотными позывами?
А то послушаешь — и от этого блевать хочется, и от другого… И от книг, и от фильмов, и от смертей, и от споров. От выборов и от правительственных заявлений. Может, лекарства какого попить. Или на диету.
Извините, если кого обидел.
13 января 2008
История про письменные приборы
Пресс-папье — простая вещь. С ним понятно что делать — взял в руку, шандарахнул какого-нибудь гостя по голове. Всё интуитивно, ясно и логично.
А вот у меня в доме есть хитрый письменный прибор. Медный стаканчик (довольно широкий), стоящий на мраморном квадратике чёрного цвета.
Я несколько лет принимал его за чернильницу. Впрочем, несколько раз пользовал как подсвечник. Всё это напоминало старый анекдот о чукче, который вернулся из армии, и его друзья спрашиваю, не он ли был самым глупым там.
На что чукча отвечает, что не он был самым глупым, а его сержант. Потому что этот сержант его два года за женщину принимал.
Так вот, через некоторое время один старичок объяснил мне назначение письменного прибора — внутрь стаканчика засовывалась щетина, и об неё счищали с пера засохшие чернила.
Как это называется, мне до сих пор не ясно.
Старичок давно ушёл, и неизвестно, жив ли он сейчас.
Извините, если кого обидел.
14 января 2008
История про разговоры CMXCII
— А Не Надо Водить Пьяную Подругу.
— Надо водить двух. Они уравновесят вас.
— Там их были сотни! Не поверите ли, сотни! И все — по встречной полосе!
— И все — пьяные? Тогда вам повезло. Вы вернулись с поля битвы, оставив там много-много отсеченных голов с мечами-кладенцами под ними.
— Нет. Если бы я перекинул через плечо прекрасную варварку, на шею повесил трофейную золотую пайцзу, а карманы набил золотыми… Тут всё проще — я ушёл без навара. А упыри — родные. Что им головы резать? Где я новых найду?
— А они не самозарождаются разве из груд запыленных книг? Упыри, в смысле?
— Нет, они родятся из сала и водки. Ну ещё их трагедии и духа музыки, конечно.
— Это не упыри. Это самозарождаются
