с Восточного на Южный фронт, он добился разрешения вызвать Карбышева к себе в Харьков… Вскоре мы встретились с Фрунзе в ЦК. Беседовали о разном. Между прочим, я спросила его: «Неужели, Михаил Васильевич, вам так уж необходим Карбышев?» Он обратил свой ответ в шутку: «Понимаете, Елена Дмитриевна, наверное, мог бы и обойтись, хотя мы сдружились. Но есть одно непреодолимое и деликатное обстоятельство. Дал я Карбышеву изучать первый том «Капитала» Карла Маркса. Он ведь в царской Военно-инженерной академии в такие книги ни при какой погоде не заглядывал. Мне и захотелось по-настоящему приобщить его к марксизму. Пообещал консультировать и проверять, как он усваивает каждую главу… Дал слово — держи. А тут вдруг оказались на разных фронтах. Вот и пришлось взять его к себе. Мне-то к нему вернуться сложнее, на Украину назначен с ведома Владимира Ильича…
Шутка шуткой. А Стасовой доводы Михаила Васильевича показались достаточно серьезными.
— О влиянии Фрунзе на Карбышева мне говорил и Дзержинский, — продолжала Елена Дмитриевна. — Уж не знаю, где и когда Феликс Эдмундович познакомился с Карбышевым, но уверял меня, что назвал бы его убежденным и преданным фрунзенцем, если бы сам Фрунзе не был ленинцем.
В архиве Центрального музея Советской Армии нашелся документ, подтверждающий встречу Карбышева с Дзержинским. Это записка, написанная рукою Дмитрия Михайловича на листке блокнота, с припиской, сделанной Дзержинским.
В 1921 году Феликс Эдмундович по предложению Ленина был назначен наркомом путей сообщения. Одновременно он занимается решением топливной проблемы, налаживанием работы Донецкого угольного бассейна.
Вот почему врио (временно исполняющий обязанности) начальника инженеров всех вооруженных сил Украины и Крыма вместе с военкомом того же управления П. Комаровским, приехав из Харькова в Москву как раз по делам, связанным с Донецким угольным бассейном, поспешили в приемную Дзержинского. Дел у них невпроворот. А тут очередь, и у Феликса Эдмундовича какое-то срочное заседание.
Тогда Карбышев попросил секретаря передать наркому записку:
«Наркомпуть
тов. Дзержинскому!
По приказанию командующего войсками Украины тов. Фрунзе прибыл для доклада об арендовании военведом каменноугольных шахт в Донбассе.
Прошу указать, когда вы можете принять доклад. Начинж УВО Карбышев Военком П. Комаровский».
Феликс Эдмундович на том же листке ответил: «У меня сейчас заканчивается заседание. Обождите, пожалуйста.
Ф. Дзержинский».
Сразу же после заседания посланцы Фрунзе были приняты. Нарком убедился, что у Михаила Васильевича деловой и энергичный помощник.
Нашлось подтверждение и тому, что Фрунзе старался помочь своему другу — военному инженеру в изучении марксизма. Но об этом речь впереди…
Через неделю мы снова вели непринужденную беседу. На сей раз Елена Дмитриевна Стасова выглядела необыкновенно озабоченной.
— Такой неспокойный день, — сказала она, жестом руки предложив мне сесть.
— Если неспокойный, перенесем…
— Вы опять за свое, товарищ, — перебила она. — Приучайтесь к точности. Не откладывайте никогда на потом, что наметили на сейчас…
В разговоре Стасова коснулась военной деятельности одного из соратников Владимира Ильича — Сергея Ивановича Гусева.
— А ведь Гусев воевал на двух фронтах вместе с Карбышевым… — не удержался я от реплики, горя желанием узнать что-нибудь еще о Дмитрии Михайловиче.
Елена Дмитриевна иронически улыбнулась.
— Кстати, о Карбышеве, — это прозвучало в ее устах вроде поговорки «ни к селу, ни к городу». И все же, пытливо взглянув на меня сквозь сильные очки, она смилостивилась и ответила. — Как вы правильно изволили заметить, Сергей Иванович воевал вместе с Карбышевым на Восточном и Южном фронтах. Гусев всегда считал его очень близким к партии военным специалистом. Карбышев еще в восемнадцатом вошел в группу сочувствующих Коммунистической партии. И чем чаще Сергей Иванович наблюдал Карбышева в деле, тем больше укреплялся в своем мнении о нем. Гусев твердо верил — военный инженер, вместе с ним участвовавший в боях против Колчака и Врангеля, будет всегда с партией.
— Музей революции вы часто посещаете? — вдруг спросила Стасова. — Внимательно осматриваете стенды? Там под стеклом одной из витрин лежит небольшая зеленая тетрадка. Это единый партийный билет. Впервые его начали выдавать в ходе гражданской войны. Тот, что стал музейным экспонатом, получен в октябре 1920 года Сергеем Ивановичем Гусевым. Незадолго до перехода наших войск в общее наступление на Врангеля. И вот начался решительный штурм. В цепях атакующих находились тысячи коммунистов. У всех такие же партбилеты, как у Гусева, выданные перед боем.
В том бою на огненной переправе, на самых опасных участках, в самые критические моменты бойцы видели Фрунзе, Блюхера, Гусева, Бела Куна, Карбышева.
Дмитрий Михайлович сделал все, что в его силах, для успеха штурма. Не требовалось лучшей рекомендации в партию.
— Насколько мне известно, Карбышев вступил в партию гораздо позже. Как вы думаете, Елена Дмитриевна, почему он тогда, в годы гражданской войны, не сделал этого? — поинтересовался я.
— Дорогой товарищ, вы хорошо представляете себе обстановку того времени? А понятна ли вам психология бывшего царского офицера?
Стасова позвала секретаря, попросила его достать в книжном шкафу «Воспоминания о Ленине» Надежды Константиновны Крупской и прочесть страницу (она назвала цифру).
— Там должна быть моя закладка…
Секретарь достал книгу, полистал и начал читать:
«…Помню, я присутствовала при одном докладе Ильичу о том, как недоверчиво относились к старым военным специалистам красноармейцы. Вначале приходилось учиться у военных специалистов — это понимали и красноармейцы, но к военным специалистам они относились сугубо настороженно, ничего им не спускали, даже в области бытовой. Настороженность красноармейцев была понятна: старорежимный командный и начальствующий состав далеко стоял от солдат».
Елена Дмитриевна остановила секретаря:
— Погодите. Найдите, пожалуйста, то место, где говорится про письмо Дукельскому. — Обращаясь ко мне: — Оно было получено в ЦК из Воронежа.
Неожиданно в коридоре раздался звонок. Отдавая мне раскрытую книгу, секретарь показал пальцем нужный абзац: «Вот здесь» — и вышел из кабинета.
— Читайте, пожалуйста, вслух, — попросила Елена Дмитриевна.
В письме из Воронежа профессор Дукельский требовал «товарищеского отношения со стороны красноармейцев к спецам». Владимир Ильич ответил ему статьей в «Правде». В ней он потребовал товарищеского отношения спецов к красноармейцам. Крупская процитировала в своих воспоминаниях несколько строк из этой статьи: «…относитесь товарищески к измученным солдатам, к переутомленным рабочим, озлобленным веками эксплуатации, тогда дело сближения работников физического и умственного труда пойдет вперед гигантскими шагами»[1].
— Дукельский писал лично Ленину, — подчеркнула Елена Дмитриевна. — А Ленин ответил всем бывшим офицерам, всем старорежимным спецам — и военным, и гражданским… Карбышев, — предположила она, — без сомнения, читал ленинский ответ в газете. Но мог ли он принять упрек Владимира Ильича на свой счет? Нет! Дружеские, товарищеские отношения с рядовыми начали складываться у него еще до революции. Карбышеву не приходилось требовать к
