Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
Британию англичан привели с собой женщин своего племени, но их было гораздо меньше, чем мужчин, и смешанные браки, вероятно, заключались с самого начала.
Правильнее всего будет сделать вывод, что на востоке, по крайней мере, основную массу населения составляли англичане и что выжившие в этих краях бритты были обращены в рабов. Чем дальше к западу, тем выше становится процент бриттов в общем населении. Законы Уэссекса допускали даже существование валлийских землевладельцев, которые занимали особое место в обществе и вергельд[1] которых составлял половину вергельда, приходящегося на английских землевладельцев. Однако оставшиеся в живых бритты принадлежали к низшим классам и были сельскими, а не городскими жителями. Они составляли как раз ту часть общества, которая была наименее романизированной и между которой и англичанами существовал самый узкий культурный разрыв.
2. Тауншип[2]
С ранних времен поселения англичан отличались поразительной двойственностью, происходящей из их переходного положения между родовым строем и того, что мы должны теперь называть феодальной организацией. С одной стороны, мы имеем гайду, модель, характерную для родовой организации, с другой же – тауншип, чисто территориальную единицу, не обязательно связанную с родовыми отношениями. Именно рост тауншипа и направление этого роста, а также развитие социальных классов внутри его формируют внутреннюю историю периода между английским и нормандским завоеваниями.
По всей Англии, кроме Кента, гайда, как и до нее гвели, была земельным наделом, принадлежавшим обычной крестьянской семье, которого было достаточно для ее содержания. Примерно гайда представляла собой участок пахотной земли, который мог обрабатываться одной упряжкой в восемь волов. Однако не просто определить точное количество акров, содержащихся в одной гайде. В Восточной Англии, по-видимому, гайда обычно занимала площадь 120 акров, но в других районах не более 40 акров (при этом акр понимается здесь не как единица площади, а как площадь земли, которую можно вспахать за день на восьми быках). В то время как гвели являлся одновременно экономической и социальной единицей, экономической единицей у англичан считалась не гайда, а тауншип. Обычный тауншип представлял собой довольно большую, плотно заселенную деревню, значительно отличавшуюся от кельтских поселений, где зачастую проживала только одна семья или несколько семей, связанных между собой близким родством. Такая деревушка нередко совпадала с гвели, который в любом случае был единым целым, заключенным в своих границах. Гайда же состояла из нарезанных по одному акру полос земли, разбросанных по всему пространству общинных полей.
Эти поля, обычно два или три поля, обрабатывались в строгом чередовании. Если полей было три, одно засевалось осенью пшеницей, рожью и озимым ячменем, другое – овсом, бобовыми или яровым ячменем весною, а третье оставалось под паром. Там, где преобладала двухпольная система, одно поле засевалось, а второе оставалось под паром. Поля не огораживали, а отдельные участки разделялись только узкими полосками дерна, которые оставляли невспаханными. После сбора урожая все поля становились общинными пастбищами для выпаса овец и рогатого скота. Помимо своих 120 полос, лоскутами разбросанных по общинному полю, владелец гайды имел еще и причитающуюся ему долю в общественном выгоне и пустырях общины. Пустыри обычно были обширными, а сама деревня чаще всего представляла собой расчищенный участок, окруженный большим лесным массивом или вересковой пустошью. Такие земли имели ценность главным образом из-за строевого леса и букового орешка, а также желудей, используемых для откорма свиней. Таким образом, гайда была действительно хозяйством, включающим в себя столько земли, сколько можно было обработать одним плугом, плюс некоторые четко определенные для ее жителей права на общественные выгоны и пустоши общины.
С самого начала гайда считалась в первую очередь владением главы семьи, а не всей семьи. Гайда еще не являлась частной собственностью, ее нельзя было продавать, и ее использование ограничивалось правами, налагаемыми коммунальным способом ведения хозяйства, однако она уже содержала в себе зародыш частной собственности на землю. Мы видели, как вторжение способствовало укреплению положения военного сословия и ослаблению родовой организации, а гайда с самого начала несла воинскую повинность в пользу государства и во время войны обязывалась поставлять в фирд (ополчение) одного полностью вооруженного воина. Владелец гайды оставался теоретически все еще свободным воином. Но когда войны участились, гайда уже не могла снарядить воина, и наряду с керлом, владельцем гайды, мы теперь встречаем тэна (дворянский титул военнослужилой знати в поздний англосаксонский период истории Британии), потомка профессионального воина, который получал от короля земельный надел в обмен на военную службу или который сам выделял для себя еще больший надел, обычно не менее пяти гайд (600 акров), а нередко и гораздо больше. Керл мог по-прежнему нести службу в фир-де в случае крайней необходимости, однако в обычное время сражения велись тэнами и их личными дружинами. Здесь уже начинается грубое разделение труда между теми, кто сражается в битвах, и теми, кто трудится на полях, лежащее в основе феодальной системы.
Очень скоро тэн начинает приобретать доминирующее влияние над своими более слабыми соседями. Времена были неспокойные, центральная государственная власть только еще зарождалась, и земледелец вынужден был браться за выполнение различных повинностей или платить натуральную ренту в обмен на покровительство тэна и его дружины. Среди керлов начался быстрый процесс социального расслоения. Некоторые из них преуспели и стали тэнами, но большинство нищало, и площадь среднего земельного надела свободного крестьянина сокращалась. Гайду, представлявшую собой участок земли, обрабатываемый большим плугом с восемью волами, легко было делить, но не более чем на восемь частей. Общепринятым хозяйством крестьянина-земледельца в позднюю англосаксонскую эпоху становится уже не гайда, а виргата – надел, обрабатываемый двумя волами (30 акров), или же бовата, которая обрабатывалась одним волом (15 акров). Помимо этого, возникает многочисленный слой земледельцев, имеющих гораздо меньшие участки – от двух до пяти акров. Эти наделы уже не могли считаться частью общинного поля, поскольку они были слишком малы, чтобы содержать быка, необходимого для участия в общинной пахоте. Зачастую такие участки отвоевывались у пустошей и обрабатывались лопатой или легким плугом. Владельцами этих участков, которых позднее в «Книге Страшного суда» мы встретим под именем бордариев и коттариев, нередко были деревенскими ремесленниками, кузнецами, колесниками и другими мастеровыми или зарабатывали себе на жизнь, трудясь за плату во все более расширяющихся владениях тэнов. Среди них мы и должны искать предков современного пролетариата.
Постепенно гайда перестает быть реальной единицей земельного надела и в течение столетия, предшествующего нормандскому завоеванию, встречается главным образом как термин, используемый для целей налогообложения и администрирования. Точно так же деление на род (кланы), о котором у нас имеются только
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
