Ты прямо как пират. Вперед, люди Флинта.
«Перестань улыбаться, — скомандовала себе Тоня. — Я совсем пьяна».
Аркадий пытался повесить пальто на переполненную вешалку, а оно все соскальзывало. Наконец он как-то закрепил его и, опасливо поглядывая, отошел. Только теперь Тоня разглядела его и расхохоталась:
— С ума можно сойти!
Он улыбался. Он всегда был щеголем, а сегодня к ярко-синему, чрезвычайно модному своему костюму надел огненно-красный галстук.
— На это и рассчитано.
— И папа тебе позволяет так ходить?
— Не говори, — махнула рукой Лера. — Папа мечтает о дальтонизме, чтобы видеть этот галстук хотя бы зеленым.
— Тоня, я имею право проявлять свою индивидуальность?
— Аркадий, тебя когда-нибудь что-нибудь тревожит?
— У-у!
— Трудно поверить. Что же?
— Зубная боль, — шепнул он как бы по секрету.
— Новая?
— Все та же.
Тоня опять рассмеялась, но уже несколько принужденно. Зубная боль у них означала любовь. «А у меня зубная боль в сердце, и помочь от нее может только свинцовая пломба и тот зубной порошок, который изобрел монах Бертольд Шварц». Это тоже игра. Если со свекровью игра была во взаимную сердечность, если Степан попеременно был шаловливым мальчиком и строгим мужем, то Аркадий, когда они собирались вместе, вступал в роль отвергнутого поклонника Тони, завидующего счастью своего старшего брата. Тоня легко принимала игру, и тут не было лицемерия. Наоборот, добровольные эти роли помогали им быть искренними, спасали их искренность, так как неизбежная между ними ложь становилась наперед заданным условием игры. И поскольку каждый выбирал себе роль сам, выбирал то, что хотел, то в маске неожиданно обнаруживалось истинное лицо. Недаром говорят, что в каждой шутке есть доля правды.
Тоня смутно чувствовала, что она всегда нравилась Аркадию, что он и вправду завидует Степану, и с удовольствием играла желанную и недоступную женщину, какой и была для Аркадия на самом деле. Однако эту игру невозможно было продолжать наедине, и оттого наедине им обоим становилось неловко.
— Бедный мальчик, — сказала Тоня.
— Лерка, а где наш подарок?
— А-а, сестрица! Братик! — В коридор вышел Степан. — Вот это молодцы. А мы-то с мамой сегодня опростоволосились!
Из Олиной комнаты появилась свекровь, шепотом поздоровалась с детьми.
— Склероз… Аркаша, ты-то что мне не сказал? Ты домой не заходил? Прямо с работы?
Лера поцеловала мать, пряча глаза. Она стыдилась ее манерности, и шепот среди общего шума (мол, я вам не хочу говорить, что нужно вести себя потише, это ваше дело) ее оглушил. Она вытащила из своей потерявшей форму сумки коробку и отдала Тоне:
— Вот, получай. Английские.
— Туфли? — обрадовалась Тоня. — Ой, Ле-ера-а, как раз какие искала! С ума сошли, такие расходы!
Она быстро примерила туфли перед зеркалом, повернулась одним боком, другим, заметила в зеркале улыбки братьев и сестры и покраснела. Все-таки тридцать пять лет, это надо помнить, тридцать пять лет. Но в общем-то… Привлекательная молодая блондинка, больше тридцати не дашь.
— Спасибо. — Она поцеловала Леру в щеку.
— Ага, — сказал в своей роли Аркадий.
Тоня и его поцеловала.
— Я посижу около Оленьки, — сказала свекровь, — неспокойно она спит.
Оля спала, как сурок, но спорить со свекровью было бесполезно. Лера подтолкнула Тоню и Аркадия к комнате:
— Идите, я тут братику по секрету несколько слов скажу.
Валя потеснился и с нескрываемым восторгом разглядывал галстук Аркадия. Он, Валя, сам бы ни за что не решился надеть такой, но ценил оригинальность везде и во всем.
— Штрафную! — закричал Корзун.
Тоня остановила его взглядом.
Он осекся, выпил свою рюмку, поддел вилкой кружок колбасы, недружелюбно поглядел на него и проглотил.
— Смертельный номер, — сказал Валя.
Тоня рассмеялась. Лера поздоровалась со всеми и села рядом. Степан как-то сник после разговора с ней. Отчего? Что она могла ему сказать?
— Смеешься, — покачал Корзун головой. Он пытался придать своим словам шутливый тон, но получалось слишком серьезно. — Всегда ты надо мной смеешься.
— Давай выпьем, — сказал Валя.
Все-таки он был молодец. Корзун не успокаивался:
— Интеллигент ты, Антонина. Не обижайся, но ты интеллигент.
— Ты тоже интеллигент, — заметила Тоня.
— Какой я интеллигент? Я инженер.
— Говоря-ят, не повезе-ет, — заголосил Валя и подтолкнул соседей: давайте.
Они подхватили песню.
Брат и сестра около Тони шепотом обменивались мнениями:
— Над Испанией безоблачное небо?
— Друг Аркадий, не говори красиво.
У них был свой, непонятный другим язык.
Корзун решил, что он обижен Тоней, и потому вдруг возлюбил Жанну.
— Хороший ты человек, Жанна. Хлопцы, давайте выпьем за Жанну. Выпьем, чтоб в этом году у нее на свадьбе погулять!
Все потянулись к ней с рюмками. В цехе ее любили. Ее неустроенность привлекала мужчин.
— На твоем месте я знаешь что сделал бы? — толковал кто-то. — Квартиру кооперативную построил. Невеста с квартирой — знаешь, сколько женихов найдется? Отсюда до самого завода очередь выстроится!
— Да где ж я столько денег возьму? — смеялась Жанна, польщенная общим вниманием.
— Куда ж ты их деваешь? — Теперь Корзун обиделся на нее. — Столько зарабатываешь, а семья — один человек. У меня две дочери, жена семьдесят рублей получает — и хватает. Жена не хуже тебя одета.
— А мне не хватает!
— Так нечего жаловаться!
— А я не жалуюсь!
Корзун уже всерьез сердился. Его симпатии, вскормленные на почве его неприязней, никогда не жили долго.
— Валя, спой им что-нибудь, — попросила Тоня. — Только не про кота.
— Мы гео-ологи о-оба с тобо-ою…
— Не страшны нам ни до-ождь, ни пурга-а-а, — присоединился Корзун, откидываясь на стуле.
Занятая гостями, Тоня, однако, не спускала глаз с Леры. Та положила руки на колени и, храбро улыбаясь, слушала песню.
— Пойдем-ка в кухню, — сказала ей Тоня.
Лера отыскала свободную табуретку. Тоня сдвинула посуду и устроилась на краешке стола.
— Ты молодец, — сказала Лера. — Ой, Тоня, какой ты молодец!
— Как у тебя дела?
— Поругалась сегодня с заведующей, — похвасталась Лера.
— Ну? — Тоня встревожилась. — Ты поругалась?
— Думаешь, я не могу? Еще как! Фортепьяно полгода расстроено, все не могут настройщика пригласить.
Лера работала в детском саду.
— А… на западном фронте как? — спросила Тоня. Она знала, что у Леры было какое-то увлечение.
— На западном фронте без перемен, — ответила Лера, и обе они рассмеялись. — А этот парень славный, — сказала Лера. — Который с бандитской физиономией.
— Его Валя зовут.
Аркадий появился с четырьмя рюмками в руках. За ним Тесов принес начатую бутылку водки.
— Антонина, хошь анекдот? — с порога спросил он. — Вам, Лера, это тоже будет интересно. — Он почему-то решил, что Лера — химик.
— Только давай без химии, — предупредила Тоня. — У всех есть специальность, никто же не говорит о своих делах.
— Антонина, но это ж такой анекдот! Ты, оказывается, была
