— Доран, она невозможна! — вздыхал император.
— Ты сам на ней женился, — улыбался герцог, аппетита у которого не было совершенно.
— А ты долго еще будешь в трауре? — вспомнил старую претензию Паоди. — Тебе нельзя и дальше оставаться вдовцом. Как император я буду рад, если ты умрешь одиноким старцем и радостно приму под опеку короны твои земли, но как твой друг я буду глубоко опечален!
— Он прав! В кого ты превратился? Ты выглядишь на пятьдесят лет! — согласилась с мужем Саира, доедая какой-то полезный в ее положении салат и заодно отвлекаясь от мыслей о дочерях.
— Ты можешь жениться на ком угодно, так неужели среди всех девушек не нашлось ни одной, похожей на Лааре?
— Спасибо за беспокойство, но я не стану искать себе жену. Или вы думаете, я не знаю, как меня называют? Мрачный вдовец, вечный вдовец, Чудак-В-Трауре… Дальше перечислять? — Доран приподнял бровь, друзья замолчали. — Паоди, ты в любом случае в выигрыше: будет у меня жена и сын, ты порадуешься как друг. А если нет, то император получит хорошие земли и избавится от потомка еще одного княжеского рода.
— Этот титул ничего не стоит. Князья входят в императорский совет, но ничего не решают, их мнение я могу учитывать, а могу игнорировать. Более того, даже не сохранилось название твоего княжества, — фыркнул император, — впрочем, как и у остальных. Сколько вас осталось?
— Семеро. Но у двоих князей нет потомков.
— Это те, которые не женились, потому что в империи нет достойной их древнего рода женщины? — уточнил Паоди, а герцог кивнул. — Вот и не надо им уподобляться!
Дорану оставалось только спешно спросить Саиру о дочерях, о которых она могла говорить долго и с радостью, но — только с ближайшими друзьями. Так, он узнал, что старшая обнаружила склонность к точным наукам и интерес к инженерному делу, а младшая росла прекрасной девочкой, одаренной к живописи и музыке.
— Давно мы так не собирались, — мечтательно улыбалась Саира. — Спасибо, Доран, что пришел. Я знаю, у тебя много дел, правда, Паоди о них не рассказывает… Но я понимаю, что не всё стоит знать женщине.
— Да, мы и правда давно так не собирались, — кивнул Доран. — Но мне уже пора.
Глава 2
Киоре, придерживая капюшон ветхого плаща, смотрела, как тонул в сточной канаве квартала нищих сверток, по форме напоминавший младенца. Уставшая мать избавлялась от голодного рта или же проститутка от нежелательного плода работы — здесь это никого не волновало, как не волновало лицо решившейся на такой поступок женщины. И уж тем более не было любопытных сунуть нос в сверток, в котором вместо младенца лежала одежда дворцовой служанки. Рубин висел в мешочке на шее под свитером, под длинной суконной юбкой скрывались штаны и сапоги, из полых каблуков которых с каждым шагом выпадала щепотка перца, незаметная, но достаточная, чтобы сбить со следа собак. Булькнув на прощание, сверток ушел на дно. Киоре подумала, что на месте императора она бы сделала подземную канализацию: в этой слишком легко топили лишние улики и людей… Но впрочем, какое ей дело? Ей лишь жалко, что вместе с формой пришлось утопить и роскошный каштановый парик с рыжиной — рисковать и использовать его второй раз совершенно не хотелось.
Киоре подняла глаза к небу. Случайный прохожий, узрев ее лицо, вздрогнул и сбежал. Еще бы! Огромные мешки под глазами, лицо с красноватой сыпью — прекрасная до ужаса маскировка! И, главное, не похожая на облик молодой, твердолобой дворцовой девчонки-служанки. Киоре пришлось работать во дворце больше месяца, чтобы заслужить право убираться в коридорах без присмотра более опытных слуг. Больше месяца насмешек и постоянной возни с щелочью, с вонючими тряпками, с тяжелыми ведрами! И хорошо, что всё было не напрасно!
Оплачивая беспризорникам разноску листовок, она знала, что днем застанет пустой дворец, а императорская гвардия будет охранять тронный зал. Она примелькалась всем, поэтому охрана ее не прогнала, а смотритель сокровищницы впустил к себе без вопросов. Жаль смотрителя — Киоре не хотела обращать его в камень.
Интересно, а что скажет император? Смолчит и вставит в корону новый рубин? Обвинит ее в пропаже еще и фамильных ложек, которые стащил кто-нибудь находчивый много лет назад? Скажет правду?..
Сумерки опустились на город, и фонарщики вышли на работу. До ночи долго… Нет, больше ждать невозможно! И Киоре кружной дорогой прошла на окраину столицы. Там, у самого тракта, расположились харчевни и постоялые дворы, от дорогих и уютных до мерзостных кормушек для бедняков. Близилась ночь, и было не протолкнуться между приезжими, желавшими снять комнату, и местными, жаждавшими отдыха. Кто-то не постеснялся пощупать Киоре, дохнув чесноком, кто-то дернул юбку, а еще кто-то попытался обокрасть. Воистину Тоноль — дрянное место!
Харчевня «Ястреб» совсем не соответствовала названию: двухэтажный тесный дом с давно потемневшей от грязи и крови мебелью скорее стоило назвать свинарником, под стать посетителям. В городе говорили, что два хозяина назад место процветало и славилось отменной дичью, заказать которую не брезговали и дворяне, но потом рецепт был утерян. Однако мало кто знал, что «Ястреб» был продан уставшим владельцем за безбедную жизнь в далекой деревушке теневому императору Лотгара.
Киоре вошла и тут же ощутила жар камина — топили щедро, заливая тесное помещение южным теплом! За стойкой, опершись на локти, курил трубку сам хозяин, Ястреб, как его и звали. Лет ему было около пятидесяти или больше, но его кипучей энергии могли позавидовать и молодые.
— Ястреб, а птичка тебе весточку принесла, — Киоре подошла к хозяину, нагло стащила трубку и сделала несколько затяжек: у него водился отменный табак.
— Ну, удиви меня! — рассмеялся он, вышел из-за стойки и, приобняв гостью за талию, кликнул сменщика — огромного рыжего детину.
Их ждала тесная каморка за кухней, куда едва вместились стол и два стула. Ястреб зажег свечу и, сняв кожаный жилет, сел, дернув ворот рубашки:
— Фух, что-то я сегодня с дровами переборщил…
— Подожди, к полуночи тебя за это благодарить будут, когда Тоноль отсыреет, — Киоре присела на стул и скинула капюшон.
Ястреб одобрительно фыркнул, подкрутив ус.
— Если моего племянника поймают за печать твоих бумажек, я тебя в тюрьме сгною.
Он не угрожал, не злился, просто мимоходом отметил факт: незнакомая воровка ему даром не нужна, в то время как племянник печатал фальшивые купюры и готовился сменить Ястреба, приняв его власть над миром воров, убийц и прочих неприятных типов. Киоре безмятежно достала из-за воротника мешочек.
— Ничто не должно выдать твоего племянника. Вот.
Ястреб принял мешочек и вытряхнул на мозолистую ладонь небольшой рубин, поднес к свече, и внутри камня выступила искусная колдовская гравировка в форме стилизованного хаанатского вьюна. Только в одном камне колдуны выплавили узор внутри, и Ястреб знал это:
— Церемониальная корона Каэр-Моран, — кивнул он. — Но ты обещала изумруд в своей знаменитой записке.
