бессовестной манипуляцией низменными инстинктами и рефлексами мужского тела. Его затрясло от ненависти. Бесстыжая шлюха была не просто шлюхой. Она была чародейкой арта! Проклятой ведьмой! Как любой академик Ложи, магистр Элуканте ненавидел чародеев арта. Избалованные выродки, пережитки прошлого, которых зачисляют в Университет бесплатно и на льготных условиях, преподавательский состав смотрит сквозь пальцы на все их разгильдяйство, носится с ними, чуть ли не задницы подтирает, вытаскивает на экзаменах, а при вступлении в Ложу — они еще и мгновенно взлетают по карьерной лестнице до невиданных высот. Особенно ведьмы, которым для успеха всего-то нужно раздвинуть ноги перед влиятельным любовником из Собрания или вовремя сунуть язык между ляжек любовницы. Томаццо Элуканте честно и верно служил Ложе двадцать два года и все чего он добился — четвертый круг и должность декануса. А в итоге Ложа и вовсе выслала его из столицы в проклятые пески Кабира за какое-то ничтожное и мелкое нарушение. А эта сука… этой шлюхе…
— Работа любительская, — промурлыкала Жозефина без малейшего акцента, — слабая, но вполне сойдет. Если, конечно, Эндерн опять не начнет что-нибудь ломать, а мы будем говорить потише.
Элуканте не сдержался и оскорбленно фыркнул, выпятив для значимости живот. Он, между прочим, магистр четвертого круга, выпускник Университета с отличием и эксперт среди академиков по наложению печатей и сигилей, а какая-то расфуфыренная пустоголовая девка смеет критиковать его работу?
Эндерн разлегся на мягком ковре возле поверженного багажа, хлебнул из бутылки, нашарил цилиндр и водрузил его на лохматую башку. Повозился с ним, решая, как он лучше сидит, и сдвинул на глаза.
— Ну что ж, раз так, можем и поговорить, — объявил де Напье и без спроса, по-хозяйски подошел к глубокому мягкому креслу, с облегчением повалившись в него под грузом собственного тела. — Садитесь, магистр.
Элуканте помялся, смятенный столь великодушным предложением.
— Полагаю, вы знаете, с какой целью мы прибыли? — спросил Гаспар, когда Элуканте уселся на стул за рабочим столом.
— В общих чертах, — кашлянул деканус, сопротивляясь неестественным порывам глядеть на чародейку, которая встала слева от кресла и заботливо положила руку на плечо тьердемондца, широко ему улыбаясь.
Элуканте внутренне возмутился: все-таки он считал себя галантным мужчиной, некогда вхожим в лучшие салоны столицы, и усесться самому, не предложив место даме хотя бы из вежливости… Впрочем, распутная ведьма, судя по всему, не сочла себя оскорбленной и привыкла стоять.
Внимательнее присмотревшись к Напье, деканус наконец-то понял, что пьяный блеск в его глазах не наигранный. Тьердемондец действительно был либо пьян, либо принял что-то более крепкое и постыдное.
— Мне сообщали, что в Кабир направлены тайные агенты, выполняющие очень важное поручение Собрания Ложи повышенной секретности, — произнес Элуканте.
— О нет, — весело рассмеялся Напье, обняв Жозефину за бедра. Чародейка склонилась к нему, притиснула его голову к пышущей жаром груди и чмокнула в макушку. — Никакой секретности, магистр! Вы просто обязаны рассказывать всем о распущенных детях имперских промышленников, которые приехали в Кабир сорить родительскими деньгами, просаживать их на срамные утехи и незаконные развлечения, плевать на мораль, общественное мнение и святость брачных уз! Вы обязаны всячески возмущаться, негодовать, порицать разврат и наше моральное разложение. Это у вас уже получается просто изумительно.
Элуканте хмуро посмотрел на слишком уж проницательного для пьяницы тьердемондца, побарабанил по столу пальцами. Он уже понял, что его роль в этом деле будет более чем скромная.
— Паук доверяет вам, магистр, — сказал Напье, отпустив чародейку. — Именно поэтому и обратился к вам. Он убежден, что вам никогда в жизни не придет в голову предать его или провориться. А еще он знает и ценит вашу исполнительность, ответственность и усердие.
Жозефина подняла на декануса личико, одаривая красивейшей из улыбок и красноречивым взглядом ярких бирюзовых глаз. Элуканте сглотнул.
— Это ты за себя звони, сыроед, — лениво подал голос с пола Эндерн. — Я-то эту крысу, сука, насквозь вижу. Лучше в бане мыло уронить, чем ему довериться.
Элуканте опасливо покосился на злобного ублюдка. Мог бы сделать замечание о его богатом опыте поднятия мыла, но побоялся. Деканус читал, что столь редко встречающиеся даже в былые времена полиморфы крайне неуравновешены — из-за специфики и особенностей их непостоянной натуры. Поэтому их действительно лучше не злить лишний раз.
Гаспар предупреждающе поднял руку, пресекая начинающуюся перепалку.
— Вас просили, — напряженно продолжил тьердемондец, — подготовить некоторые сведения. Вам удалось?
Элуканте выпрямил спину. Хотелось бросить что-нибудь надменное, но он сдержался. У него был лучший способ уесть зарвавшихся «агентов». Деканус встал, ни слова не говоря, вышел из-за стола и, грузно, неуклюже переваливаясь, заложив руки за спину, подошел к портрету Максимилиана Ванденхоуфа. Немного поразмыслив, все-таки бережно снял его со стены. Эндерн, молча следивший за ним из-под полей цилиндра цепкими желтыми глазами, ухмыльнулся — за портретом находился тайник. Деканус оттянул ворот мантии, извлек висевший на шее купритовый ключ, вставил его в скважину и несколько раз провернул против часовой стрелки. Открыл стальную дверцу так, чтобы любопытные совиные глаза выгнувшего шею полиморфа не узрели содержимое тайника, украдкой вынул стопку перетянутых голубой тесьмой листов бумаги. После чего быстро закрыл дверцу, поспешно спрятал ключ и, держа под мышкой секретные депеши, недолго повозился, возвращая портрет на законное место.
— Вот, — протянул он бумаги тьердемондцу. Тот расслабленно сидел с закрытыми глазами, откинувшись на мягкую спинку кресла, и млел от ласкающих движений пальцев чародейки в его волосах. Открыл глаза не сразу и еще какое-то время рассеянно блуждал по тучной фигуре декануса взглядом.
Гаспар перенял бумаги, развязал тесьму и, моргнув пару раз, сосредоточенно уставился в них, бегло просматривая каждый лист. Светящаяся невинным любопытством Жозефина легко оперлась ладошкой о его плечо и плавно наклонилась. Деканус, незаметно фыркнув, отвернулся, закладывая руки за спину. А потом и вовсе прошел за свой рабочий стол.
— Невероятно, магистр! Просто изумительно! — прощебетала чародейка.
— Действительно, — покивал Гаспар де Напье, отрываясь от бумаг. — Присоединяюсь к поздравлениям, магистр.
Эндерн пренебрежительно фыркнул, не соизволив подняться с пола. Лишь подцепил кончиками пальцев белый кружевной чулок, выглядывавший из пробоины в чемодане, растянул его на всю длину и удивленно присвистнул. А потом зашвырнул на люстру. Чародейка ахнула и сердито засопела на ухмыляющегося оборотня.
Томаццо отметил вяло качающийся на люстре чулок с обреченностью мученика и опустился на стул, сохраняя каменное выражение лица исполнительного винтика огромной, безупречно функционирующей бюрократической машины Ложи, коим является каждый деканус.
— Только боюсь, — ровным голосом заметил Элуканте, — эти бумаги боле не представляют особой ценности. Боюсь, вы опоздали.
Гаспар насторожился. Глаза чародейки, впившись в декануса, подозрительно сузились.
— Э, ты чего там лепишь, клоп плешивый? — огрызнулся с пола Эндерн.
— Хуго Финстер, — спокойно пояснил Элуканте, — больше известный в Шамсите под именем Уго ар Залам, мертв.
Гаспар де Напье резко выпрямился, подался вперед и замер в кресле, напряженно вцепившись пальцами в подлокотники. Жозефина положила обе руки ему на плечи, с неподдельной тревогой глядя на тьердемондца, будто в любую секунду готовая держать его, если тот начнет падать. Ярвис Эндерн глупо моргнул желтыми глазами в тени цилиндра, упал вдруг на спину и кретински заржал.
— Оооо, вашу ж мать!.. — весело протянул он.
— Умолкни! — рявкнула чародейка, бросив на него свирепый взгляд, в котором проскочила молния.
Эндерн заткнулся.
— Сведения надежные? — уточнил де Напье, явно надеясь на обратное.
— Более чем, — чопорно кивнул Элуканте. — Я лично свидетельствовал факт его смерти. Два дня назад на улице неподалеку от Сат-Хакфи. Вот уже месяц меня вызывают на места преступлений.
Гаспар бессильно откинулся на спинку кресла и сморщился, стискивая зубы. Жозефина, быстро обойдя подлокотник, втиснулась между его широко расставленных ног и принялась растирать ему виски кончиками пальцев. Элуканте, хоть и отметил необычайно прелестный вид на склонившуюся чародейку, всерьез озаботился состоянием тьердемондца. Но вопросов задавать не стал.
— Как он погиб? — слабым полушепотом спросил Гаспар. — Кто его убил?
— Магистр Хуго Финстер, — подчеркнул деканус по традиции, согласно которой любому мертвому ренегату возвращался его статус полноценного чародея Ложи, — скончался от ножевого ранения в сердце. Действовал профессиональный убийца. К сожалению, более
