Поклонившись, Хонейдью быстро вышел из столовой. Мать Симеона надулась и закатила глаза с таким видом, словно он рыгнул в ее присутствии.
— Не то чтобы это было очень часто, — ответил Симеон. — В варварских странах есть племена, которые едят львов, а потому зависят от них. Можешь мне поверить, что если бы они время от времени не ели львов, то этих хищников стало бы намного больше и они давно покончили бы с людьми.
Даже удивительно, как мать могла выражать свое презрение, не глядя на него и не говоря ни слова. Симеон снова повернулся к брату, в глазах которого загорелся непритворный интерес.
— Как-то раз я ел тушеное мясо льва, и у него был привкус дичи. Но оно показалось мне слишком грубым, — сказал он. — Честно говоря, мне бы не хотелось еще раз его пробовать.
— Нет. Но…
— Довольно! — прикрикнула герцогиня.
На этом беседа за обеденным столом для герцога Козуэя завершилась.
Глава 4
Тор-Хаус, Кенсингтон
Лондонская резиденция герцога Бомона
22 февраля 1784 года
— Как ты считаешь, я заказала достаточно соблазнительную ночную сорочку? Или тебе кажется, что его вообще невозможно возбудить? Джемма, у тебя есть знакомый, с которым можно было бы потолковать о мужских проблемах?
Джемма поморщилась.
— Исидора, а об этом обязательно говорить за завтраком? Поскольку бедняга никогда в жизни не видел ночной сорочки, я бы посоветовала тебе выбрать самый простой фасон. К примеру, заменить кружева лентами, — предложила она. — Возможно, он не сумеет справиться с кружевами.
Опустив глаза на яйца всмятку, Исидора ощутила тошноту.
— Как бы мне в самом деле хотелось, чтобы мама была жива, — прошептала она.
— Ну и что твоя мать могла бы сделать в этой ситуации?
— Она бы посмеялась, — ответила Исидора. — Мама вообще часто смеялась. Тебе же известно, что она была итальянкой и считала англичан довольно глупыми. Кстати, отец тоже был итальянцем, и мама говорила, что он глупее самого худшего из англичан.
— Как она умерла? — спросила Джемма.
— Они плыли под парусами. Внезапно началась сильная гроза, и их яхта перевернулась. — Теперь, когда прошло столько лет, Исидора уже могла произнести эти слова недрогнувшим голосом. И это было немалым ее достижением.
— Мне так жаль, — промолвила Джемма.
— Хорошо хоть у меня сохранились воспоминания о ней и о папе, — вздохнула Исидора. — И тетушка, которая меня вырастила, была просто чудесной.
— Тетушка со стороны матери?
— Нет, сестра моего отца. После похорон она отвезла меня в поместье Козуэев. Все считали, что раз уж меня выдали замуж за герцога, будет разумно, если моим воспитанием займется его мать. Поскольку самому Козуэю уже исполнилось восемнадцать лет, мы смогли вступить в брак по доверенности. Но я была так несчастна в их доме, что тетушка вскоре забрала меня оттуда.
— Наверное, герцогиня вела себя просто чудовищно, — кивнула Джемма. — Я всего лишь однажды встречалась с ней, и она сразу сделала мне строгий выговор.
— Герцогиня, точнее, вдовствующая герцогиня, не верит в горе, — вспоминала Исидора. — Она много раз мне об этом говорила. Думаю, она была рада тому, что я уезжаю. Правда, узнав побольше о моей тетушке, она попыталась меня вернуть.
Джемма вопросительно приподняла брови.
— Моя тетя — скрипачка, — продолжала Исидора. — Она сказала герцогине, что отвезет меня к родственникам отца в Италию, но на самом деле мы с ней путешествовали по Европе, и она давала концерты. Временами мы жили в Венеции, но частенько уезжали и подальше: в Пруссию, Францию, Брюссель, Прагу…
— Как необычно… — промолвила Джемма. И через мгновение добавила: — Невестка герцогини Козуэй путешествует в компании с бродячим музыкантом. — Она усмехнулась. — Твоя тетушка еще жива?
Исидора кивнула:
— Сейчас она ведет довольно спокойную жизнь. Несколько лет назад она заявила, что устала ездить по Европе. Мы все время ждали возвращения Козуэя, поэтому тетя то и дело повторяла: «Это наша последняя поездка в Вену!» Но каким-то образом мы снова и снова возвращались в Вену, а от Козуэя так и не было никаких известий… Когда мне исполнился двадцать один год, она уехала в Уэльс.
— Одна?
— Нет, она вышла замуж за художника.
— Правда? Я могла о нем что-то слышать?
— Он один из Сарджентов, — неохотно ответила Исидора.
— Не Оуэн ли Сарджент? Тот самый, что написал обнаженного лорда Люсьена Джурдена с букетиком фиалок?
— Тот самый…
— Тогда ты должна была видеть этот портрет, — с восхищением проговорила Джемма. — Фиалки были написаны там, где ты думаешь? А на нем был парик? Я сама слышала о картине, но не видела ее.
Исидора вздохнула.
— Не знаю уж, как это произошло, но в вопросах нравственности я куда более нетерпима, чем члены моей семьи. Видишь ли, Джемма, я правда не хотела видеть лорда Джурдена без одежды.
— Исидора… — умоляющим тоном промолвила Джемма.
— Ну разумеется, на нем был парик, — ответила Исидора. — Помню, я была действительно очень удивлена размером его… м-м-м… фиалок. — Взяв остывший чай, Исидора сделала глоток и поставила чашку обратно на стол. — Может, мне стоило отправиться в путешествие вместе с Козуэем и все выяснить? Я же могу раздеться в его спальне и посмотреть, как он на это отреагирует. Если он отреагирует…
— Это зависит от того, насколько сильно ты хочешь стать герцогиней, — сказала Джемма. — А то вы бы оба оказались в неловком положении.
— Да, я хочу быть герцогиней. Я много лет представляла себя герцогиней! И все эти годы я говорила себе, что приму герцога, каким бы человеком он ни оказался. Я была готова смириться с тем, что у него окажется одна нога или что он будет большим грешником. И я все повторяла себе, что хочу иметь настоящего мужа, родить детей и покончить наконец с этим полусуществованием.
Джемма кивнула.
— Я так хорошо тебя понимаю, дорогая.
— Так какая же на самом деле разница между одноногим и безумным мужем? Я вполне могла бы перенести такого рода недостатки. К тому же он не слышит голосов, как, к примеру, лорд Крампл.
— Вот и отлично, — кивнула Джемма. — Ты очень смелая.
— Но если лорд Козуэй не может ответить мне… то, возможно, нет. — Исидора сдвинула яйца к краю тарелки. — Представить даже себе не могу, что я найду себе любовника лишь для того, чтобы родить наследника. Я не очень авантюрная женщина.
