Роберта судорожно стиснула руки.
– У меня с собой письмо от папы, – добавила она. – В молодости он и ваш отец были большими друзьями.
Как ни странно, герцогиня даже не скривила губы и не воззрилась на гостью с ужасом.
– В самом деле? Судя по некоторым приятным воспоминаниям о моем отце, я считала, что у него вообще не было друзей. Теперь по крайней мере можно представить, что и он когда-то был мальчиком. Но вот что я думаю: вы должны непременно остаться со мной! Как чудесно!
– Вы действительно в этом уверены? – ахнула Роберта.
Герцогиня снова улыбнулась:
– Ну разумеется! Я так хотела иметь сестру, которой у меня никогда не было! Не волнуйтесь: через неделю-другую я буду знать всех в этом благословенном городе, и мы найдем вам прекрасную партию. Но вы не обидитесь, если я спрошу: мы в родстве со стороны моей матери или отца?
– Со стороны матери, – сообщила Роберта, у которой от облегчения даже голова закружилась. – Но боюсь, связь эта весьма условная. Моя мать была дочерью двоюродной сестры вашей внучатой тетки. В девичестве она звалась Крессидой Энрайт. В шестнадцать лет она вышла замуж и с тех пор редко бывала в Лондоне. Мать умерла, когда я была совсем маленькой.
– Погодите!
Роберта замолчала, прекрасно зная, что сейчас будет.
– Безумный Маркиз! – догадалась герцогиня. – Это, случайно, не ваш отец? Поэт?
Роберта неохотно кивнула.
– Господи! Кажется, я знала, что у него была дочь. Сколько вам лет?
– Двадцать один.
– А мне двадцать восемь. В сравнении со мной вы просто несмышленыш. Но вы, конечно, богаты. Разве Безумный Маркиз не… – Джемма осеклась. – Прошу прощения. Ваш отец – маркиз Уортон и…
– Уортон и Малмсбери, – докончила Роберта. – Ничего страшного. Никто не помнит его титула. Как бы то ни было, приданое у меня есть, но как я могу выйти замуж, если безвыездно живу в деревне? Последние несколько лет отец упорно отказывается ехать даже в Бат.
– Вы просто не могли выбрать лучшего момента для своего появления. Полагаю, вы слышали о провале Бомонта в палате лордов прошлой осенью? Естественно, слышали. Надеюсь, его всего лишь подвели нервы, но… – Герцогиня вдруг закусила губу. Роберта подумала, что вид у нее крайне огорченный. Странно. Подобное поведение совершенно не согласовалось с неприязнью, то и дело вспыхивающей между герцогом и герцогиней. – Долг призвал меня вернуться.
Роберта снова кивнула. Отец, прочитав о провале герцога Бомонта, громогласно расхохотался и заявил, что этот человек просто болван и пьяница. Но теперь, встретившись с герцогом, она усомнилась в отцовском диагнозе.
– Я должна произвести на свет наследника – и так далее, и тому подобное, – заметила герцогиня таким небрежным тоном, словно сообщала, что завтра пойдет дождь. – Все это крайне неприятно, но деваться некуда. Таков мой долг, и, следовательно, придется его исполнить.
– Вот как?.. – выдавила Роберта.
– Если собираетесь жить в одном доме со мной, я не вынесу постоянных неодобрительных взглядов. А если вы начнете критиковать меня, боюсь, мы просто поссоримся. Среди моих бесчисленных недостатков есть и полная неспособность признавать собственную неправоту. Теперь видите, насколько ужасная я компаньонка?
– О, меня ничем не разочаруешь, – хмыкнула Роберта, – разве что вы внезапно превратитесь в миссис Гроуп, которая делила со мной кров целых два года. И, честно сказать, ваша светлость, не могу представить себя читающей вам нотации по поводу чего бы там ни было!
– Ах, повод вы непременно придумаете! Но нам лучше познакомиться поближе, не находите? Меня зовут Джемма. Сокращенное от достойного имени Джемайма. Могу я звать вас Робертой?
– Буду в восторге!
– Итак, Роберта, я намереваюсь перечислить свои недостатки, все до одного. И если вы дадите мне понять, что не сможете оставаться в этом доме, я найду родственников, которые введут вас в общество со всеми соответствующими ритуалами и церемониями. Собственно говоря, вам следовало бы сделать именно это. Я совсем не уверена, что молодые незамужние девушки должны жить в домах, где центральными украшениями столов служат произведения Каро.
– Возможно, совершенно обнаженные женщины действительно шокирующее зрелище, – признала Роберта, – но, как верно отметил ваш брат, оно имеет некоторое познавательное значение.
Джемма смешливо фыркнула:
– Кто знал, что на одну грудь уйдет так много золотой краски?!
– Совершенно верно.
– Я только сейчас поняла, что вы не только прекрасно справились с Каро, но и погасили мое раздражение, когда мужу вздумалось разыгрывать из себя тирана… Полагаю, вы привыкли к людям творческим, обладающим артистическим темпераментом?
– Жизнь с моим отцом была… была…
– Вполне могу представить, – перебила Джемма, погладив Роберту по руке. – Лондонские сплетни с большим опозданием доходили во Францию, но я столько слышала об эскападах вашего папаши!
В ее улыбке не было и тени осуждения. Роберта невольно улыбнулась в ответ.
– Итак, признайтесь, вы не вознамерились лишиться чувств при виде моего украшения?
– Ни в малейшей степени, – заверила Роберта и, не сумев удержаться, добавила: – Но может, лишусь, как только вы перечислите свои недостатки.
– Сама не знаю, с чего начать. Роберта вскинула брови.
– Ладно, посмотрим… Прежде всего я герцогиня.
Глава 3
– Герцогиня?!
Роберта ожидала услышать перечисление недостатков, а может, и пороков, но это?!
– Что тут плохого? Я всегда считала, что «любой девице полагается мечтать об участи такой».
И она сказала чистую правду, учитывая необузданное стремление стать герцогиней Вильерс. Стать, несмотря ни на что, вернее, вопреки всему.
Дверь открылась, и солидного вида дворецкий, лицо которого уже приобрело привычный оттенок, внес серебряный чайный поднос.
– Благодарю, Фаул, – кивнула Джемма. Дворецкий поставил поднос и удалился. Джемма осторожно налила чай в хрупкие полупрозрачные чашечки и спросила:
– Вы сейчас цитировали стихи?
– Да, хотя не могу сказать, кто автор. Просто отец постоянно повторял эту фразу, вот она и застряла в моем мозгу.
– Вы часто имели дело с герцогинями?
Джемма вовсе не думала язвить, поскольку как раз в этот момент возилась с сахарницей.
Роберта принялась разглядывать плохо сшитую юбку.
– Никогда.
– Уверяю вас, они невыносимы. Самый титул дает нам право вести себя, как в голову взбредет, выставляя напоказ свои худшие качества. И мы часто этим пользуемся.
