Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 19
успокаивала. Мы тогда встретились с ним в институте, мы заканчивали последний курс. Я хотела пойти на похороны, но он, неожиданно придя в себя, взял с меня слово, что я не пойду к Славе домой, и не буду расстраивать его родителей и поскорее постараюсь о нем забыть. Забыть я, конечно, не забыла. Однако с его родителями после того не встречалась.
Вера Васильевна, правильнее Вероника, чувствуя какое-то дрожание исходящее изнутри меня, покачнулась и еще сильнее прижалась ко мне.
— А ребенок, девочка это его дочка, — спросил я.
— Да! У нее и отчество его — Вячеславовна, Мария Вячеславовна. Она можно сказать тогда меня и вернула к жизни. Я ведь долгое время была сама не своя. Отдав ей, всю себя я, конечно, сильно изменилась, стала больше похожей не на женщину, а на мужчину. У меня если хорошенько приглядеться, то на верхней губе и на бороде можно увидеть волоски. Я слышала, что в полных семьях девочек обычно ласкают отцы, а мальчиков матери. А мне пришлось больше быть ей отцом, чем матерью. Отсюда, наверное, моя нелюбовь к мужчинам.
Я стоял и молчал. Мои руки ласкали ее плечи, стараясь успокоить трепещущую от груза тяжелых воспоминаний женщину, долго, как и я ждавшую своего счастья. Она невольно противилась моим ласкам. Порой мне казалось, что в какой-то момент вдруг не выдержит и, повернувшись, крикнет мне как во время встречи в метро: — «Сволочь! Сейчас милицию позову!», — но она молчала.
Да, это была она, моя невеста. Она была замкнута от всех мужчин, окружавших ее, отдавшись полностью своей дочери. Благодаря этому Вера Васильевна сумела выстоять и даже в тяжелые годы не искала опоры, твердого мужского плеча.
Не знаю, как могло все случиться, но мы встретились. Правда, я уже был другим. Вероника, вслушиваясь в мои слова, верила и не верила мне. Попав под машину, я очень сильно, изменился, перестав быть красавцем, который нравился многим девушкам. Тот Слава, можно сказать, умер, получив многочисленные переломы тазобедренных костей, разрыв брюшины, сотрясение мозга. Однако что-то внутри нас происходило, такое, что без слов как когда-то в дни молодости готово было слить воедино. Так же, как и в метро, моя Вероника буквально растворялась во мне. Память прошлого счастья, казалось, безвозвратно ушедшего, рисовала не только мне, но и ей картины нового нашего бытия. Мужское, вторичное при возобладавшее в ней, благодаря моему теплу начало постепенно уступать женскому началу. Вероника медлила. Я, понимал ее. Раньше она была смелой и решительной. Благодаря ней я стал отцом прелестной девочки. Теперь я должен был быть мужчиной. И, я им стал. Когда мы, утомленные, лежали на кровати, я вдруг не выдержал и спросил:
— Вероника, а помнишь ты икону Спаса.
— Как же не помнить, помню. Ты долго с ней носился. Реставрировал ее. Можно сказать, что с нее все и началось. Ведь ты хотел быть таким же, как тот неизвестный художник.
— Да, — ответил я, — с него. Ведь после него, вдруг все мои коллеги, да и не только они, но и преподаватели «Строганки» увидели во мне реставратора. Я же хотел быть художником. Сейчас, только сейчас я начинаю ощущать в себе мастера, а раньше…, — ты помнишь, я замолчал на какое то время, а затем, сглотнув слюну, продолжил, — Спас, как эталон, постоянно пребывавший у меня перед глазами со временем стал злить меня.
— Однажды! — перебив меня, сказала Вероника, — ты не сдержавшись, стал бросать в него дротиками. Они, эти самые дротики были на присосках, и повредить икону не могли, но само твое действие, конечно, было кощунственно.
— Да, я понимаю, — наверное, ты тогда меня и спасла. Твой крик: «Слава! Слава! Что ты делаешь! — и сейчас стоит у меня в ушах.
— А что сейчас, цела ли та икона, — спросила Вероника.
— Да. — Ответил я. — Цела. Она висит у меня над кроватью. Утром, перед тем как выйти из дома я часто бросаю на нее взгляд. Порой крещусь.
2000 г.
Черт крутит
О трудностях, казалось, не стоило даже задумываться: я перебирался с «низу» на «вверх». В полном смысле этого выражения: с нижнего этажа, где располагался термический цех и где я работал калильщиком, на второй этаж работать инженером. В этом ничего не было странного, без отрыва от производства, я заканчивал институт. Меня, в связи с не хваткой инженерных кадров на заводе пригласили в отдел Главного металлурга.
До того как я окончательно дал свое согласие ко мне, разгоряченному, суматошно бегающему вокруг печи, чтобы вовремя загрузить ее деталями и в нужный момент, вытащив уже нагретые до белого каления металлическим длинным крючком, опустить с шипением в масляный бак, не один раз подходил начальник термической лаборатории Анатолий Никитич.
Он был человек полный и может быть, поэтому характера мягкого. Ненамного старше меня и ненамного выше меня ростом. Поэтому мне не приходилось смотреть на него снизу вверх. По прошествии какого-то времени я понял, что с ним работать можно. Чего нельзя было сказать о Лидии Ивановне, в распоряжение которой я попал. Папки с документами для начального ознакомления с обязанностями инженера-технолога она мне, можно сказать, бросила на стол. Долгое время вообще не обращала на меня внимания, ни каких поручений мне не давала, и я волей-неволей был вынужден сам проявлять инициативу или же обращаться к Анатолию Никитичу. При моем обращении к нему женщина на меня смотрела с большим неудовольствием и готова была в любой момент наброситься на нас обоих.
Лидия Ивановна, особа невысокого роста, худая с резким лицом, бросавшимся в глаза, была странной женщиной. Ее поведение начальник лаборатории объяснял неустроенностью в жизни и советовал вести с ней «интеллигентно». Как «интеллигентно» он не говорил. Мне, приходилось самому решать, чего я мог позволить себе в ее присутствии, чего нет.
После, когда я со многими сотрудниками лаборатории был уже знаком, мне пришлось сделать для себя не маловажный вывод, что интеллигентно необходимо было вести не только в присутствии с Лидией Ивановной. Если покопаться хорошо в памяти, я мог кроме нее назвать еще несколько человек по характеру очень напоминающих мою начальницу. Лаборатория, да и не только она, отдел в основном был женским.
Отношения в лаборатории с людьми у меня были тяжелыми. Наверное, это было вызвано тем, что я не мог понять своей роли в коллективе, которую отвела мне Лидия Ивановна, и оттого совершал не те поступки, которых она от меня ждала. Не один раз я был на гране срыва. Моя
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 19
