Крепкий орешек. Но Ди Рэйв не хотел сдаваться.
— Может быть, сходим как-нибудь… куда-нибудь…
— В кино? — усмехнулась она.
— Я не собираюсь водить вас на свои фильмы, — нахмурился Симон. — Я не хвастун какой-нибудь.
— Ага, я уже это заметила, — засмеялась Жанна.
Ди Рэйв почувствовал, что проигрывает. Он уперся кулаками в стол и, пригнув голову, подошел к ней.
— Вы же сказали, что извинения приняты.
— Приняты, — кивнула девушка. — Приняты к сведению. И только.
— Можно ли добиться от вас прощения? — спросил Симон.
— А от вас всегда алкоголем пахнет? — ответила та.
Он отодвинулся от нее.
— Жанна, вы мне сердце разбиваете, — с серьезным видом произнес Ди Рэйв.
— Оно у вас есть? — Девушка пристально на него посмотрела. — Простите, Симон, я с радостью продолжила бы нашу милую беседу, но у меня много работы, так что всего доброго. Тем более вам в Москву лететь.
— Я еще вернусь, — подмигнул ей Симон, открывая входную дверь.
— Олег будет очень рад, — усмехнулась Жанна.
* * *
В Москву из Калининграда летали комфортабельные авиалайнеры для локальных воздушных перевозок. Именно на один из таких рейсов и ждал посадку Ди Рэйв, сидевший за столиком в кафе аэропорта. Он взглянул на часы. До посадки на пассажирский «Ил» оставалось двадцать минут, поэтому можно было не спеша пить свой кофе.
В аэропорту было малолюдно. Несколько минут назад ушли в небо два стратосферных «сверхзвука» Ту-344. Один держал путь во Владивосток, другой в Нью-Йорк. Каждый борт вмещал в себя четыреста пассажиров, и после отбытия этих лайнеров, когда разошлись провожающие, здание аэропорта опустело. Осталось лишь две сотни тех, кто ждал рейс на Москву, но строение было огромным, и двести человек выглядели жалкой кучкой.
— Что, зайти не судьба была? — послышался чей-то недовольный голос.
Симон обернулся и увидел, что рядом остановился человек. На вид ему было, как и Ди Рэйву, лет двадцать шесть. Он был чуть выше ростом. Около двух метров. Этого человека с богатырским сложением звали Макс Иглов. Он, как и Олег Ганн, был его старинным другом еще с ранних школьных лет.
— Привет, Макс. Садись, что стоишь?
— И как это понимать? — продолжал Иглов, садясь за столик. — В «С-13» зашел, Олега навестил, а ко мне наведаться некогда.
— Чего ты кипятишься, Макс? Я только утром из Америки. Мне еще в Москве надо побывать. А послезавтра я вообще на Зети улетаю. Я просто физически не успею всех повидать!
— Эй, терминатор! — крикнул Иглов роботу-официанту. — Выпить чего-нибудь дай!
— Поконкретнее, пожалуйста, — ответил невозмутимый робот.
— Чего уж конкретнее, сто грамм водки мне и моему, с позволения сказать, другу!
— Может, не надо водки? А, Макс? Я в клубе с мичманом виски глотнул. С Олегом винца хряпнули. Чем день-то закончится?
— Так ты даже пил с ними? А я не при делах, да? Ну и кто ты после этого? — фыркнул Иглов.
— Погоди. Вот закончу все дела. Возьму отпуск. Соберемся все вместе…
Робот принес водку.
— Послушайте, уважаемый, — обратился Симон к официанту, — здесь не сто, здесь все двести грамм.
— Совершенно верно. Как и заказал ваш друг.
— Але, я заказывал сто грамм! — возмутился Иглов. — Я русским языком сказал, сто грамм водки мне и моему другу!
— Я знаю четыреста языков и наречий. Я прекрасно вас понял. Вы сказали: «Чего уж конкретнее, сто грамм водки мне и моему, с позволения сказать, другу!» — Робот воспроизвел даже голос Макса. — Выражения «чего уж конкретнее» и «с позволения сказать» я опускаю, поскольку они к делу не относятся. Остается — «сто грамм водки мне и моему другу». Это значит — сто граммов вам и сто граммов вашему другу. Итого двести граммов на двоих. Если вы имели в виду сто граммов на двоих, то должны были сказать именно так. Что непонятно?
Макс уставился на робота и после недоуменной паузы угрожающе произнес:
— Иди отсюда, киборг-убийца.
— Не надо хамить, — надменно произнес робот, уходя.
— Успокойся, Макс, — засмеялся Ди Рэйв. — На вот лучше. — Симон протянул ему бокал с водкой.
— Ты видал? У него еще и эмоциональный эмулятор. А, ладно. Давай. За встречу. — Иглов тут же забыл про инцидент с официантом.
Они выпили и закусили бутербродами.
— Что у тебя за дела? — поинтересовался Иглов.
— Ты ведь смотрел новую «Звездную сагу»? — почесал в затылке Ди Рэйв.
— Ты что? Я же на премьеру в Лос-Анджелес прилетал! Забыл? — воскликнул Макс.
— Очень хорошо. Так вот. — Симон принял деловой вид. — Как понимаешь, это кино не чей-то каприз. Сейчас, когда на дворе эра межзвездных путешествий, старая фантастика стала вновь актуальна. Вымыслы романтиков доконтактической эпохи особенно интересны обывателям нашего времени. И режиссер, Николас Вистлер, решил сорвать банк на возрождении в мире кинофанов фантастики прошлого, адаптировав ее к современным реалиям.
— Ближе к делу. А то сейчас улетишь, а я так ничего и не пойму, — махнул рукой Иглов.
— Суть в том, что я лечу на Зети с презентацией фильма и пробной партией товаров нашего концерна. В том числе с партией роботов типа «Сайлер» и «Текнас». На эту парочку у концерна особые надежды. Предполагается, что на бытовых роботов, созданных по образу и подобию героев фильма, будет сумасшедший спрос. Хотя некоторые считают, что массовое производство уничтожит индивидуальность персонажей, которых публика, кстати, восприняла очень хорошо. Но мы, вероятно, решим эту проблему созданием продвинутого искусственного интеллекта, и у каждого экземпляра появится уникальный характер. Ну а поскольку я приложил немалые, в том числе и материальные, усилия к созданию фильма, то буду вести презентацию сам. Я теперь не просто актер, а киномагнат.
— Вот как? А почему Зети? Это же черт знает где, на краю Контактики!
— Именно поэтому. Роботы-помощники особенно нужны на планетах, которые сейчас быстро обживаются. Со мной вылетают еще пять представителей. Груз тот же, планеты — другие.
— Надолго летишь, киномагнат? — передразнил Иглов.
— На несколько дней. На дорогу уйдет больше. Потом вернусь и возьму отпуск.
В этот момент объявили посадку на рейс до Москвы. Друзья попрощались, и Симон направился к платформе.
* * *
Ди Рэйв сидел в кресле и смотрел в иллюминатор, за которым пылал величественный закат. Однако думал он не о красоте солнца, садившегося в облака под крылом самолета, а о красоте иной. Из головы не шла неприступная, колкая на язык, умная и сильная девушка. Симон вдруг понял, что после ухода из офиса Ганна он думает только о Жанне. Она понравилась ему сразу. Ее каштановые с рыжеватым оттенком волосы, спадавшие на изящную шею с родинкой. Он влюбился в ее фигуру, но особенно в большие глаза, хотя зеленый цвет глаз ему никогда не нравился.
