нему липли раньше. Всегда говорили. Что он могуч и вонюч. Как настоящий мужик. И только его интеллигентная еврейская мама — такая же маленькая, как та милая малышка из метро, но при этом толстенькая, всегда говорила ему, что его вонь позорит семью. Но Исаак ненавидел мыться. Никаких аллергий у него не было, просто под струями воды ему становилось скучно, а т мыла и шампуня его волнистые волосы скучивались в локоны, что он считал неприличным.
Отец его создал полную копию себя — русского богатыря, который был профессиональным спортсменом и погиб во время соревнований — сломал позвоночник. Поэтому мать — Сара Абрамовна сынишку, которому к тому моменту было семь лет, ни в какие спортивные секции не пускала заниматься. А отдала на бальные танцы. Именно для того, чтобы девчонки отказывались с ним танцевать, он и перестал мыться. Ну, то есть, раз в месяц мать его просто насильно топила в ванной с пеной. Но чаще проделывать эту процедуру с растущим пацаном она не могла уже с девяти лет Исаака отроду, так что Петров сам сократил мытье до раза в течении двух месяцев. Что сохранило его кожу очень красивой, как и волосы. Он их стриг раз в полгода и в конце периода собирал в хвост. Но запах пота крепчал.
Его не шугали за «амбре» на работе, потому что сидел он в отдельном кабинете и был настоящим гением бухгалтерии. Он столько мог сэкономить на налогах, что владельцы оптовой компании по закупке одежды и не помышляли делать ему замечания по поводу внешнего вида или многочисленных опозданий Исаака. Мало того, из-за него даже планерку переносили иногда — «до появления».
Вот и в то утро, когда на горизонте, а точнее для метро — в тоннеле или в вагоне замаячила любовь в виде девочки-белочки Иса (так в быту звали его родственники), швырнув сумку на свой стол, отправился на планерку. Он шел мимо стекол «закутков» сотрудников и те устремлялись за ним вслед. Издевательски они называли его появление пришествием. Немало этому способствовал и его внешний вид, в котором было что-то то ли библейское, то ли богатырское. Но точно не бухгалтерское.
Шеф как всегда поморщился, когда Иса без стука вошел в его кабинет и уселся за длинный стол с тупикового края. Специально или нет, но тем самым он создавал полярность лидерства. Сам-то руководитель (он же совладелец компании) Луи де Грасс (в народе — де Финесс), хоть ничего похожего во внешности Луи со знаменитым маленьким комиком не было. А было сто восемьдесят сантиметров выверенного имиджа. Казалось, что Луи из утробы матери вытащили за шелковый галстук и сразу упаковали в костюм вместо пеленок. Бесстрастное красивое лицо, отполированные ногти, из-за которых его считали тайным геем, красивые ботинки, которые казались зеркальными. Такой человек должен бы был не переносить неряшливого анти-лидера. Но предыдущий главбух обокрал компанию на два российских миллиона рублей за три месяца работы. И тут внешность странника и запах бомжа Исаака, вкупе с прекрасными рекомендациями с прежнего места работы заставили владельцев (вторым партнером была жена Луи — русская Анна Изюмова, которая была женской вариацией Луи) заставить себя терпеть безалаберную внешность Петрова и вонь, опровергающую тезис о том, что деньги не пахнут.
— Пусть деньги пахнут, но будут, это лучше, если б ими не пахло. — остроумно заметил Луи, рисуясь перед Анной, когда показал ей на планерке Исаака. И жена довольно кивнула в ответ.
Мадам Грсс вообще не пришлось подстраиваться под мужа — они были созданы друг для друга и всегда во всем согласны. Именно жена владельца утверждала все покупки оптом. Поэтому — то главная закупщица Тамара Лукина на планерках не присутствовала. Как и две других ее коллеги. За длинным столом собирались — кроме владельцев и Петрова, главный экономист — приземистый и мясистый с носом картошкой Игорь Леонидов — человек без возраста, но с опытом, а также коммерческий директор — Алла Волненко — дама умеренная и размеренная. В строгом платье и без каблуков, ну и секретарша Ниночка — ей давали указания кому отправить приглашения, с кем соединить по телефону после планерки.
Ниночка у Исаака никаких эмоций не вызывала, с шефом явно не спала — она была некрасивой, но с отличной фигурой. На нее можно было смотреть и не заметить, пока не переведешь взгляд на тело, туго обтянутое поблескивающей, будто металлической тканью. То она похожа на золотую, но на серебро, то на медь. За эту особенность гардеробы и красивые формы сотрудники звали ее Скульптурой. И этим прозвищем она гордилась.
Все на планерке садились подальше от Петрова поближе к шефу — опять срабатывал отвратительны запах немытого тела финансового гения.
Когда все расселись, Луи де Грасс заговорил на отличном русском, почти без акцента. Только иногда автоматически переносил ударение в словах на последний слог.
— Я хочу сегодня сообщить вам приятное известие, — начал он, обнажив голливудские виниры, — Мы с Анной уезжаем в Париж на этот раз вместе — на две недели. И руководство компанией перепоручаем Исааку Петрову. — Это было неожиданностью. В прежние два года работы тут Исаак успел заметить, что всегда владельцы вместо себя «сажали Картошку» — именно с этим корнеплодом ассоциировался в его глазах главный экономист Игорь Леонидов (отчества были в компании не в обиходе).
Все посмотрели на лохматого красавца Исаака удивленно. И он шутливо раскланялся, хоть и для него решение руководства было неожиданностью.
— Поэтому сейчас мы распланирует не только день, но и две недели.
После этого все вставали и произносили какие- то цифры, касающиеся их компетенции. шеф их записывал себе в блокнот, как и секретарша.
— Указания получите от меня в письменном виде, — отпустил шеф всех взмахом руки. Остались только его жена и секретарша.
Исаак вышел, но направился на этот раз не прямиком в свой кабинет, а решил пройтись по этажу. Его интересовала Девочка-Белочка. Пришла она сюда просто по делу или работает тут?
И вскоре в одной их застекленных ячеек он увидел ее лицо в профиль. Такое маленькое и такое миленькое.
Томочка же смотрела на монитор и заставляла себя сосредоточиться на том фасоне куртки, который видела. Но ей было трудно. Гормоны бушевали. Она увидела свое отражение в стеклянной панели телефона, поставленного на подставку. И в этом черном зеркале она казалась себе африканкой с будто укушенными пчелой губами. И поразилась, как меняется лицо, когда все тело будто гудит от скорости крови, бегущей по сосудам. Тома не
