Луи Бонапарт, король Голландии.
Художник Ч. Ходжес, 1809
Давая характеристику Луи Бонапарту, Сьюард утверждает, что «Луи, к этому времени генерал, постоянно пребывал в отлучке по причине слабого здоровья и проводил дни, уткнувшись носом в книгу или предаваясь мечтаниям. Он страдал от некой жестокой, хотя и точно не установленной хвори, возможно, последствие гонореи, в результате чего был подвержен ревматическим приступам, которые в конце концов сделали его калекой. В душевном плане он также был не совсем здоров и часто страдал от вспышек ревности или мании преследования, что, согласно некоторым предположениям, являлось следствием его гомосексуализма.
Наполеон, однако, продолжал возлагать на него большие надежды, искренне полагая, что Луи в один прекрасный день может стать его преемником, хотя и признавал с явной неохотой, что, несмотря на внешнюю привлекательность, в Луи была заметна некая внутренняя опустошенность — quelque chose de niсis»[32].
Исследователи семьи Наполеона уверяют, что Гортензия тайно была влюблена в адъютанта Наполеона Дюрока, а Луи — в младшую кузину Гортензии, Эмилию де Богарне, бесприданницу, отчимом которой был негр[33].
Церемония гражданского бракосочетания Гортензии и Луи состоялась 3 января 1802 года во дворце Тюильри, а на следующий день — церковного, в особняке на улице де ла Виктуар, которую проводил папский легат, кардинал Копрара, архиепископ Миланский. В честь этого события Наполеон подарил Луи дом на улице де ла Виктуар, а Гортензии — 250 тысяч франков, к ним Жозефина добавила еще 100 тысяч. Судя по воспоминаниям участников этого события, молодые особой радости от факта вступления в брак не испытывали, а Жозефина «обливалась слезами на протяжении всей церемонии и еще много дней спустя»[34].
Мало кто удивился, что брак Луи и Гортензии оказался сущим бедствием. Даже Наполеон вынужден был признать, что этот союз имел место только благодаря «воплям Жозефины». Что касается Летиции, то Люсьен сообщает нам в своих мемуарах, что «наша матушка даже не собиралась скрывать, что взбешена этим браком. В нем она видела триумф ненавистного ей семейства»[35]. Вскоре сам Луи заявил, что его якобы силой принудили жениться на девушке. Не прошло и нескольких недель, как он оставил ее, сначала ради армии, а затем кочуя по разным водам. Помня о злобных высказываниях Люсьена (что она-де ожидает ребенка от первого консула), Луи боялся, что супруга произведет на свет младенца до истечения девяти месяцев.
Однако она родила сына после восьми месяцев беременности. Это был Наполеон Шарль, который, так как Жозеф имел одних дочерей, стал единственным наследником Бонапарта. За исключением, пожалуй, только первого консула, все остальное семейство настаивало на признании ребенка незаконнорожденным. Не без подсказки со стороны, Луи вскоре воссоединился с супругой, чем еще больше увеличил ее страдание. Из-за своей болезни он мучился постоянными болями, его кисти и предплечья были частично парализованы. Дома он вел себя как неврастеник, одержимый мыслями о воображаемой неверности Гортензии. Каждую ночь он со свечой в руке обыскивал ее комнату, пытаясь обнаружить любовников. Наполеон упрекнул брата, что тот «обходится с молодой женщиной так, словно муштрует полк»[36].
Рассеянная и капризная, Гортензия, однако, была не из тех, кто легко сдается перед жесткой супружеской дисциплиной. Вот свидетельство Кастело: «Молодые проводят медовый месяц в Мальмезоне. Однажды, когда Гортензия позволяет себе рассмеяться, хотя муж не посвящен в причину ее веселости, Луи вспыхивает: „За кого вы меня принимаете? Уж не полагаете ли вы, что я буду для вас игрушкой? Предупреждаю, что смеяться над мужьями позволяют себе только женщины легкого поведения, а я скорее расстанусь с вами, чем дам до такой степени унизить себя“. „Не стану даже пытаться описать свое отчаяние, — рассказывает Гортензия. — У меня мгновенно исчезла всякая надежда на счастье или хотя бы покой. Я не могла постичь раскрывшийся передо мной характер. Он внушал мне страх за будущее“. И какое будущее!
Позднее она разрыдается, увидев, как ее муж наденет в спальне рубашку чесоточного: считалось — терапия эпохи, — что это выводит из организма „болезнетворные соки“. Вследствие плохо залеченной галантной болезни Луи вечно хворает и ходит по врачам. Скоро он начнет ездить с одних вод на другие со своими мозговыми явлениями, атрофией рук, нарушением двигательной системы и головокружениями. Спору нет, посторонним он кажется человеком серьезным, кротким, „со сдержанными и мягкими манерами“, но в семейной жизни он довольно жалкая личность, вечно терзаемая пустыми подозрениями»[37].
Как бы то ни было, но молодые, к огромнейшему удовлетворению первого консула, делали свое дело государственной важности — через месяц после свадьбы Гортензия объявила, что беременна. Поздно вечером с 9 на 10 октября 1802 года в том же особняке на улице де ла Виктуар Гортензия родила мальчика. Присутствовавшие на родах женщины радостно кричали: «Voilà notre Dauphin!» Сообщение об этом событии немедленно было послано первому консулу. Наполеон был в восторге. Через два дня он пришел посмотреть на племянника и приказал назвать его Наполеоном Шарлем.
Уже в тот момент, как говорит Бреслер, появлялись различные слухи, что ребенок мог быть от Наполеона, и они, несомненно, достигали Луи, делая его еще более раздражительным и нетерпимым к супруге. Однако это были, судя по всему, просто сплетни, которые могли распространять противники первого консула, в том числе и внешние враги в лице той же Англии[38].
* * *
Тем временем первый консул продолжал активную внешнюю политику. Франция уже хозяйничала в Северной и Центральной Италии, Швейцарии, Бельгии, Нидерландах, на левом берегу Рейна, Южной Германии. Усилилось противостояние с Великобританией в Средиземном море, на Карибах, в Северной Америке. В это время корректировались границы, смещались неугодные правители, менялись правила экономической игры, укрупнялись страны, которые становились союзниками Франции, активно создавались новые антифранцузские коалиции и т. д.
