к девчонке.
— Живая? — спрашиваю, подходя со спины. Она дергается от неожиданности, разворачивается ко мне, все еще держась за затылок, и я не пойму, то ли видел её где-то, то ли похожа на кого.
— Ты мне мстишь за что-то? Зачем кидаешься? — спрашивает. На глазах очки солнцезащитные, я не могу понять, кто такая. Ощущение, что виделись. И судя по тому, что говорит — так и есть. Но кто она, хоть убей не пойму.
— Да я пнул, не знал, куда прилетит. Так живая? — пусть уже ответит и я пойду спокойно. Извиняться не буду — не умею, да и не за что. Я не собирался ей в голову попадать. Вообще не видел что тут кто-то есть.
— Да живая, конечно, — она снимает очки и я понимаю, что точно где-то ее видел. — Но это было больно.
— До свадьбы заживет.
— Даже помощь не предложишь? — спрашивает девчонка и вдруг улыбается. И меня как молотком по голове лупят. Точно, бля. Это ж та самая, которую я забыл как зовут. Новая пассия Руса, которая вечно улыбается и много тарахтит.
— Я не буду тебе помогать. На ногах стоишь — значит, в помощи не нуждаешься.
— Как тебя зовут? — спрашивает, заводя меня в тупик. Она, бля, странная. Очень странная! Я ей шишкой черепушку чуть не пробил — а я знаю, какой силы у меня удар, я мог, — а она имя мое спрашивает. Другая вопила бы уже что в суд подаст ну или позвонит кому-то, чтобы в морду мне дали, а эта имя спрашивает.
— Тебе неинтересно.
— Зачем ты за меня решаешь? — хмурится. Пиздец у нее эмоций вагон. То улыбается, через секунду уже недовольная. — Мне интересно.
— Лишняя информация забивает голову, важное забудешь, в школе пятерку не поставят.
— Я на втором курсе вообще-то! — топает ногой и губу оттопыривает. Вот думал вчера, что ребенок она, до сих пор так и думаю.
— Искренне рад достижениям. Раз ты живая, я дальше побегу.
Она что-то бубнит мне в спину, но я не слышу уже. Как ее зовут-то? Реально не помню. Ну и похер. Мне вряд ли эта информация понадобится. С вероятностью в девяносто процентов в следующий раз, когда я с толпой во дворе зависну, ее место займет другая, которая так же, как она, поведется на всю ту чушь, что Рус говорит своим девушкам.
Удивительно этот тупой разговор с незнакомкой меня успокаивает. Меня бесили все звуки, но я отвлекся на эту дурацкую шишку и странную улыбку и перестал психовать. Это редко бывает, что меня может успокоить что-то кроме ринга или груши, которую я буду колотить до отказа рук или выбитых кистей. Такое было пару раз, вправлять больно.
У меня дерьмово с агрессией. Я херово себя контролирую. В детском доме пока был, меня постоянно к психологу водили. Возможно, это помогло бы, если бы ему было не насрать. Он заставлял меня рисовать какие-то картинки и отпускал со словами «сеанс окончен, жду в следующий раз». Следующий раз обычно случался на следующий день, потому что я дрался постоянно. Место надо было зубами выгрызать, чтобы не убили и толпой ночью не задушили подушкой. В детском доме иначе никак. В том, в которым был я, так точно. Если тебя невзлюбили сразу, то дальше будет только хуже. И ты либо терпишь, либо делаешь так, чтобы тебя боялись. С трех до восьми я был в одном, там было проще. Потом сбежал, меня забрали в другой. Еще гаже, еще хуже. Где вместо еды какие-то помои, а воспитатели хуже надзорщиков на зоне. И меня невзлюбили. И приходилось драться. И агрессии с каждым днем становилось все больше. И выплескивал я ее только так. Сейчас стараюсь на людей не срываться — слишком дохера проблем мне в жизни это принесло. Колочу грушу и успокаиваюсь. Я, собственно, так в спорт и пришел. Когда решил начать драться для спокойствия.
А тут угомонился от какой-то странной девчонки. Меня так удивляет и даже немного парит этот факт, что я не замечаю, как пробегаю весь парк. Сорок минут, пульс шкалит, а всё как мгновение пролетело. С ума сойти можно.
Иду домой, пиная камни под ногами. Легонько, чтобы в башню еще раз никому не зарядить. Захожу в магазин, набираю себе еще каши, беру другую фирму, потому что та — дерьмо полное, а варить адекватную кашу по утрам у меня нет ни сил, ни желания.
Захожу домой, включаю какой-то фильм для фона, стараюсь отвлечься какими-то делами. Принимаю душ, рубаю салат, убираюсь, заставляю себя почитать книгу — практикую уже несколько лет по полчаса в день, — страдаю какой-то херней до вечера, а потом собираюсь в зал. Не хочу на тачке снова, она мне для удобства и дальних поездок служит больше, чем постоянный транспорт.
Захожу в банк перед залом. Тут меня все знают, я раз в месяц прихожу деньги переводить. Женщина на кассе в возрасте улыбается каждый раз. Не могу ей ответить тем же, но киваю всегда, здороваясь. Не знаю, что её так улыбает. Вообще не понимаю, чему постоянно радуются эти странные люди.
Иду в зал. Ощущение странное и предчувствие дерьмовое какое-то, во рту даже гадко. Такое бывает у меня перед какой-то очередной херней, которая произойдет.
На стойке отмечаюсь, беру ключи от своего шкафчика, забегаю на второй этаж, захожу в раздевалку и снова чувствую, как волна гнева во мне поднимается.
Сука, ну вот что я не ясно сказал? Я же дважды уже объяснил, что из игры выхожу, и преследовать меня не надо. Трахайся со своим мужем на здоровье, меня зачем в это впутывать?
— Алён, скажи, ты русский язык как? Понимаешь? — она сидит на лавке у моего шкафчика. Знает, что я в выходной всегда здесь вечером, сидит и ждет.
— А ты попробуй мне что хорошее на этом языке сказать, я пойму, — улыбается слишком гадко, чтобы мне нравилось. Тянет руки ко мне, я отбрасываю их и отхожу от нее на пару шагов. Как же меня это заебало уже…
— Хороших слов нет в моем лексиконе в отношении тебя. Иди домой, ни трахать тебя, ни тренировать,
