– Есть кто живой? – вопросила я снова в темноту холла.
– Ой, ой! – передразнило меня эхо.
Помещение было пустое и огромное, потолок и противоположная стена терялись в полумраке. Плотно задернутые занавески на окнах не пропускали и луча солнца. В неровной полосе света, падавшей из-за моей спины, можно было разглядеть мелкую черно-белую плитку, выложенную в странный асимметричный узор.
Где-то я видела уже нечто похожее.
Ритмичный скрип из темноты сбил меня с мысли, и воспоминание ускользнуло, не развернувшись толком.
Я насторожилась, вглядываясь на пределе чувств, и украдкой заготовила защитное плетение. Ох, и спать я сегодня ночью буду… если, конечно, найду, где. Никогда еще так часто не пользовалась даром.
Звуки становились все ближе, к ним добавилось позвякивание и странное, несинхронное шаркание. Скворец зашуршал в клетке, не орал, но явно подобрался, как и я.
Неведомое нечто надвигалось, медленно и неотвратимо.
На свету блеснул стальной изгиб колеса, показались обтянутые сукном высохшие колени, узловатые пальцы снова крутанули обод, задев кольцом – послышался металлический бряк.
Инвалид подкатился ко мне вплотную и замер, глядя в лицо, неловко вывернув для этого шею. Я невольно ссутулилась: всегда было как-то не по себе в присутствии таких вот бедолаг. Словно я виновата в том, что до сих пор здорова и полноценно функционирую.
– Что вы хотели? – проскрипел он наконец после паузы.
Я откашлялась, спохватившись, что и в самом деле веду себя непозволительно. Вломилась в дом, уставилась на хозяина – он же, наверное, и есть владелец, раз на крыльце установлен специальный спуск для коляски. Теперь я поняла, зачем те шпалы.
– Я бы хотела снять комнату, – произнесла я, изо всех сил стараясь звучать убедительно и по-взрослому.
Сказать по правде, никаких комнат я снимать тут уже не хотела. Вся моя суть орала благим матом, требуя убираться отсюда куда подальше, но доводы разума перевешивали.
Куда я пойду?
Шляться по улицам, напрашиваться на неприятности?
А тут вроде чисто, хозяин, опять же, наверняка не обидит и приставать не будет, как мэр Сен-Саммерса.
Если рассуждать логически, так очень удачно я зашла!
###
^Глава 4^
Инвалид молчал, нервируя меня все больше. Казалось, он не слишком хотел сдавать что-то в аренду, или же я у него не вызывала доверия как жилец? На мне, конечно, не написано, что у меня последние деньги в декольте, а новые неизвестно когда появятся, но грязная одежда и помятый вид говорят сами за себя.
– Есть у меня одна свободная, – наконец, нехотя выдавил хозяин дома. – Гостей не водить, в одиннадцать вечера двери закрываются, и откроются снова они в шесть утра. Оплата – десять тайлеров в месяц, половина при заселении вперед!
– Согласна! – выпалила я, пожалуй, слишком поспешно, но очень уж меня порадовала цена за жильё. Я-то готовилась к торговой битве не на жизнь, а на смерть, особенно в вопросе аванса. Столичная недвижимость, по слухам, безумно дорогая, даже если это всего лишь комната в полуподвале. – А животных можно? У меня птичка.
Скворец старательно чирикнул, подражая канарейкам. Суровый взгляд инвалида скользнул по чехлу клетки и смягчился.
– При условии, что он там так и будет сидеть, а не летать по всему дому, – пробурчал он с хрипотцой в голосе и легко, в одно касание развернул кресло, заставив колеса душераздирающе заскрипеть.
– Да-да, конечно! – заверила его я, за спиной скрестив пальцы. Запирать Бенджи в клетке не буду, само собой, но он достаточно умён, чтобы не улетать из комнаты. Так что считай условие выполнено – ну почти.
Мужчина был довольно стар, но не дряхл. Пусть болезнь и иссушила тело, силы его не покинули, и своеобразным транспортом он управлял весьма бодро, даже лихо. Кресло быстро исчезло из виду, затерявшись в полумраке холла, и я, схватив свой немудрёный багаж, поспешила следом. Рождающий эхо простор резко закончился тёмным коридором, в котором я едва различала стены, стараясь не войти в одну из них. Экономят они тут на освещении, что ли? Или же у хозяина болят глаза от яркого света?
На секунду мелькнула мысль попробовать диагностировать и вылечить болезнь или хотя бы попытаться помочь, но усилием воли я ее отогнала. Излишний альтруизм в моем случае может быть смертельно опасен. Пальцы у меня не светятся, это да, но если плоть под моими руками вдруг начнёт меняться и оживать, тут уж и слепой заподозрит неладное.
Кроме того, сказать по правде, лекарь из меня так себе. Даже родной матери помочь не смогла.
Споткнувшись в очередной раз, я чуть не выругалась вслух, но вовремя спохватилась. Все же долго жила одна, привыкла к некоторой свободе, особенно по части выражений, не присущих леди.
– Осторожнее. Ступенька, – запоздало пояснил хозяин дома, снова сворачивая за угол и тут же останавливаясь. – А здесь лифт.
Инвалид сообщил мне это с нескрываемой гордостью и нажал на кнопку, которая загорелась в темноте зловещим багрово-красным светом. Мои глаза постепенно привыкали к сумраку, и я сумела разглядеть выступающий вперед гигантский цилиндр с открытыми арками. Его явно достроили позднее, вмонтировав в сплошную стену, но постарались стилизовать под остальную усадьбу, дополнив резьбой и декоративными элементами.
Где-то наверху загудел механизм, и огороженная декоративным заборчиком платформа медленно и торжественно опустилась.
Подъемников я еще воочию не видела, хотя читала о них в газетах. В нашем городишке, где не было домов выше трех этажей, не устанавливали подобного. Лишние расходы! Зато в больших городах, говорят, без этих штук не обойтись. А как еще, если небоскрёбы строят под сто уровней, а то и выше? По лестницам, поди, не набегаешься.
Кнопка погасла, и старик первым вкатился на платформу, подавая пример. Я зашла не без опаски. Все же чемоданы тяжёлые, мало ли, на какой вес рассчитана конструкция – вдруг застрянем. Хозяин ткнул узловатым пальцем в одну из четырёх кнопок на панели – самую верхнюю – и над потолком снова натужно загудело. Пол под ногами дрогнул, и меня понесло вверх.
Помнится, самолевитация мне не подчинилась. Я пробовала плетение, показанное мамой, но у меня не хватило на него сил. О ней самой и говорить нечего. Тогда я расстраивалась, сейчас же меня это искренне порадовало. Нет ничего хорошего в полете (пусть и в лифте): сердце колотится где-то в пятках, в ушах гул, внутренние органы то ухают куда-то вниз, то потом подпрыгивают, когда платформа останавливается. Особенно старается желудок.
Вот тогда я поблагодарила свою финансовую стесненность, помешавшую мне поесть толком по дороге – расставаться было не с чем. А был бы внутри меня завтрак – точно бы не задержался.
В какой-то момент коробка лифтовой шахты сменилась витражом, почти как на станции. Что, вдобавок ко всем «восхитительным» ощущениям, закружило мне голову. Четвёртый этаж оказался куда выше старой яблони, на которую я лазила в детстве, считая, что покоряю горные вершины.
