вероятно мерил палубу даже и в шторм, направился в свою каюту. Слуга услужливо открыл дверь, чтобы они спустились по лестнице. Потом миновали узкий, тесный, душный коридор, и, наконец, он, поставив ее на пол, распахнул дверь.
— Входи в мою обитель, красавица, — шепнул Блез, чуть отступив. Сюда он приводил ее впервые.
— Так вот, где проводишь ты свои дни, — улыбнулась она, входя в каюту капитана, и вдруг взгляд ее стал настороженным, — и ночи.
Она ревниво осмотрелась вокруг, оглядела низкий потолок, яркие восточные ковры и дорогие шелковые подушки на полу и на узкой кровати, резные сундуки и шкатулки, украшенные янтарем, бирюзой и яшмой, большое зеркало в золоченой раме в углу, глубоко втянула в себя пряный воздух через чуть расширенные ноздри, принюхиваясь, отчего грудь ее высоко поднялась.
А после оглянулась на Блеза и спросила:
— Почему ты не заберешь меня с собой?
Он подошел к ней. Взволнованно осмотрел ее, снова притянул к себе. И негромко сказал:
— Куда забрать? Сюда? Это ведь не дом. Это место, где я каждый день рискую жизнью. Тебе здесь нельзя, потому что рисковать я могу чем угодно, кроме тебя. Ты — единственное, что дает мне силы жить дальше.
Откинув голову, Дейна нежилась в его объятиях и любовалась его лицом.
— Мой дом там, где ты, — ласково сказала она. — А мама все настойчивее твердит о другом доме для меня, — по бледной щеке скатилась одинокая слеза. — Но я лучше погибну рядом с тобой, чем стану жить с тем, кого она выберет.
— Милая моя, — прошептал он, склонившись к ней, почти касаясь ее губ. — Как же я виноват перед тобой… Я ведь хотел… клянусь, я хотел, чтобы твоя молодость позволила тебе полюбить кого-то другого, не меня, чтобы ты смогла жить спокойно и счастливо… А я… Я бы научился радоваться твоему счастью… И не смог. Я не смог без тебя и никогда не смогу без тебя, Дейна.
— Глупый какой! — отозвалась девушка, и ее веселым смехом наполнилась капитанская каюта. — Да разве ж смогу я полюбить кого другого, кроме моего Блеза?
Она быстро и легко коснулась его губ поцелуем, успела почувствовать горечь табака и довольно облизнулась. И вдруг глаза ее, цвета изумрудов, сделались грустными.
— Уходить мне скоро, мама не пускала меня к тебе. А я сбежала, пока она на мельницу с Хосе Бертино уехала. Да Марии спасибо, что за меня работу мою делает.
Блез помрачнел на мгновение, лоб его нахмурился, глубокая морщина пролегла меж бровей. А потом вдруг улыбнулся и снова поцеловал ее, жадно и нежно одновременно. Как целуют в предвкушении большего. Как целуют после долгих разлук. Как целуют, когда сами души становятся единым целым. Неохотно оторвавшись от нее, такой сладкой, Блез проговорил восхищенно и грустно, но грусть эта была светлой:
— Смелая моя, и ты все равно сбежала! Клянусь тебе, нам нужно подождать совсем недолго. Еще немного, я завершу дела, и мы обвенчаемся и заживем спокойно и вольно. И тогда ни твоя мать, ни флотилии тех, кто желает моей смерти, нам не будут страшны. Я пошел бы на сговор даже и с дьяволом, если бы это могло нам помочь. Куда проще было добиться внимания испанского короля. Последнее плавание, и я буду свободен и честен перед законом.
— Как? — задохнулась Дейна. — Еще одно плавание? И сколько месяцев в этот раз тебя не будет?
— Я не знаю. Никто не знает. Мне нужно изловить капитана Браера. Я дал клятву. Как только станет известно, куда он пристал на этот раз, мне придется отплывать. А далеко он уйти не мог. Это будет мое последнее сражение, даю слово. Больше никаких набегов. Больше никаких грабежей. Его судно перейдет короне, как и все, что будет на этом судне. А «Серпиенте марина» останется мне. И будет обычным торговым кораблем. Никаких угроз, никаких опасностей. Это необходимо, пойми… И я ведь не теперь же отчаливаю. Я здесь, с тобой. Я твой, слышишь?
Дейна кивнула. Прижалась к нему тесно-тесно, словно не собиралась его отпускать, словно это что-то могло изменить.
— Да, ты здесь сейчас. Но как же я буду без тебя потом? Долгие дни, месяцы. Ах, Блез! Я боюсь. Я так боюсь, что однажды ты вернешься, а меня здесь не будет. Или еще того хуже, — глаза ее округлились от ужаса. — Я же знаю, что этот проклятый ван дер Лейден мечтает повесить тебя.
Блез усмехнулся. И успокаивающе погладил ее по спине. Потом положил руку ей на затылок, провел пальцами по нежной коже, зарылся ими в завитушки на шее. И проговорил:
— Ван дер Лейден ничего мне не сделает. Не он. И никто другой. Ты же знаешь — капитан Ратон непобедим.
— Я верю тебе, Блез, — она потерлась о его руку и посмотрела на него. Провела кончиками пальцев по его щеке, подбородку, а после неожиданно дернула шелковую ленту в его волосах, та развязалась, и Дейна снова весело рассмеялась. Капитан мотнул головой, волосы рассыпались по плечам, а потом он вдруг разомкнул объятие и ласково шепнул:
— Забыл совсем! У меня подарок для тебя.
Открыл шкатулку, стоявшую на столике тонкой работы, вынул оттуда маленький мешочек из синего бархата и высыпал себе на ладонь блестящее ожерелье из светло-зеленого жемчуга такой красоты, какой, кажется, не могло существовать в природе. Но он так изумительно подходил бы к ее глазам, что ни о какой цене и речи не шло с той минуты, как Блез увидал эту длинную нить, которую можно было обернуть много раз вокруг ее тонкой шеи. И все равно оно станет свисать ниже груди.
— Можно я надену тебе? — спросил он.
— Можно, — зачарованно шепнула Дейна.
Блез снова приблизился к ней, мимолетно касаясь пальцами ее теплой кожи, накинул на шею ожерелье — жемчуг был прохладным и тяжелым. А потом капитан закрыл глаза, быстро наклонился и поцеловал пониже ушка — долгим и горячим поцелуем. Дейна замерла, закрыв глаза, мечтая остаться так навсегда, чувствуя, как внутри нее загорается от его горячих губ что-то доселе неведомое. И крепко прижала рукой ожерелье, охлаждая им грудь.
— Блез, — тихонько позвала она, — мне пора, Блез.
