спортивных заслуг, но отношение было таким. Когда возникали какие-то вопросы, на меня только косо смотрели: мол, ладно бы сидела тихо, так еще и что-то спрашивает!
Тут взыграл мой спортивный характер, решила огрызнуться: «Извините, пожалуйста, вы же здесь все на телевидении родились». В общем, совесть разбудила. Я же была молодая девчонка, никому ничего плохого не сделала, после спорта пришла не в торговлю, а в свою сферу… И Володя Топильский вызвался провести для меня экскурсию по Останкино, показать, как устроен рабочий процесс.
Но это же – целый город, поэтому экскурсия выглядела так: «Вот 320-я комната, вот 325-я, здесь 309-я, куда мы отдаем кассеты…» И все в таком духе. Я даже не запомнила, как мы вернулись в помещение редакции.
И тут – первое задание: отнести Betacam на запись в условную 308-ю. Переспрашивать не стала, просто решила для себя: умру, но сделаю. Выхожу в коридор и думаю: «Ёшкин кот, раз мы на четвертом, значит, надо как-то попасть на третий». А вход на этаж перекрывал милиционер. У меня-то пропуска никакого не было, но попасть надо. Вспомнила, что, пока Топильский водил по этажам, видела еще один проход на третий, который никто не охранял. Думаю: «Вот тупые, это же так легко». Только потом узнала, что милиционер контролировал проход не на этаж, а только в эфирную зону, и спокойно бы меня пропустил. Тогда же, отдав Betacam, вернулась с чувством победителя: нашла выход, обвела вокруг пальца милиционера! Была жутко горда собой. Вот с такого эпизода началась моя телевизионная карьера.
И свой первый день в качестве комментатора, конечно, тоже помню. У меня все было из огня да в полымя: сразу на Олимпийские игры… Атланта, 96-й год. Села на комментаторскую позицию, и всё как у всех – глаза разбегаются. Успокаивало, что работала в паре с Сашей Барминым – человеком с большим опытом, в общем, надеялась на него. Репортаж отработали вроде нормально, но когда стали подписываться – завершать эфир, напоминая, кто его вел, он сказал: «С вами были Александр Бармин и заслуженный мастер спорта, чемпион мира, серебряный призер Олимпийских игр Ольга Богуславская».
Из Москвы ему напихали полную тачку: ты представляешь такими титулами, а не можешь правильно произнести фамилию! Саша извинился, объяснил, что с ним в классе училась Богуславская, и вот так замкнуло. Да никаких проблем, подумаешь… И вот завершается следующий репортаж, снова прямой эфир, Саша подписывает, перечисляет мои титулы, а я вижу, что он… смотрит на меня квадратными глазами. Понимаю: человек забыл не только мою фамилию, но и имя. Просто ужас в глазах. Закончила за него сама: «…Ольга Богословская и комментатор ОРТ Александр Бармин».
Смеялись дико. Он переживал, что в Москве опять будут недовольны, но никто ничего особо не заметил. Хотя в целом те первые репортажи прошли как во сне. Еще за четыре года до этого сама участвовала в Олимпиаде, а теперь смотрела на все с другой стороны. Долгое время сомневалась в реальности происходящего…
Однако был еще самый-самый первый репортаж, который мне вспоминается совсем по другому поводу. Не могу его назвать полноценным дебютом, просто считаю отличным уроком на всю жизнь – и сейчас объясню почему. Работали на «Русской зиме» с Ростиславом Орловым, состоявшимся легкоатлетическим комментатором. Причем меня ему навязали. Орлову страшно не понравилось: почему он должен работать с какой-то там Богословской?
И вот Ростислав решил показать всей стране и руководству, что он – профессионал, а я – пустое место. Первый час говорил без умолку, так, что даже не было возможности вставить слово. Все это время я просто молчала. И, главное, он же понимал, что это – мой первый в жизни эфир, а вместо помощи так себя повел. Хотел одним махом срубить тот тоненький сучок большого телевизионного древа, на который я только-только забиралась.
В какой-то момент поняла, что слово до меня уже не дойдет. Расслабилась и стала дожидаться конца репортажа, как вдруг слышу вопрос: «Ведь правда же, Оля?» А я уже и не слушала, о чем он говорил, совсем не ждала, что фраза, начало которой совсем не имеет ко мне отношения, вдруг закончится таким вопросом. Естественно, растерялась, не понимая, о чем именно меня спрашивают, замялась, так ничего и не ответив…
После эфира была в жутком состоянии – и не потому, что усомнилась в своих способностях быть комментатором. Было обидно, что человек по непонятной причине посчитал меня безмозглой спортсменкой с двумя классами образования и вот так решил проучить. И ведь научил же!
Тогда сделала для себя очень важный вывод: в эфире главное не какой ты комментатор, а еще какой ты человек. Сколько раз ко мне потом приходили эксперты, спортсмены – всегда вспоминала тот репортаж и ни разу не попыталась самоутвердиться за счет других. Видя, что человек тушуется, тут же начинала задавать ему наводящие вопросы. Рассказывать о себе всегда проще – гость осваивался. Потом постепенно можно было втягивать его в трансляцию. И все получалось.
Роман СКВОРЦОВ:
– Ничего необычайного не припоминаю, небо не упало на землю, слепые не заговорили, глухие не пошли.
Андрей ГОЛОВАНОВ:
– Как и многие коллеги, кто застал времена СССР, начинал на радио. Словами нарисовать картинку для слушателя сложнее, чем комментировать ее по телевизору. Это мое убеждение.
Мой первый репортаж на «Маяке» состоялся в марте 1993 года: хоккейный матч плей-офф в Сокольниках «Спартак» – «Металлург» (Магнитогорск). Спартаковцы считались фаворитами, но умудрились проиграть и в Магнитогорске, и в Москве. Это была радиоперекличка, в которой кроме меня участвовали Владимир Писаревский из «Лужников» и Валерий Францев с матча «Крыльев Советов».
Я очень гордился, что мне доверили такой ответственный матч, а с другой стороны, сильно нервничал. Но нервы испарились в процессе работы, к тому же в силу формата переклички говорил не слишком много.
Перед тем как вывести в эфир, меня полтора года готовили, сейчас так уже не делают. Сегодня могут просто посадить человека за микрофон, а тогда я записывал пробные репортажи, они прослушивались в редакции, наговаривал по специальному каналу, который никуда не шел. Это, повторюсь, продолжалось полтора года, прежде чем мне доверили пять минут в перекличке. Подход был очень серьезным, жаль, что сейчас такого нет.
А первым опытом на телевидении была озвучка матчей Лиги чемпионов для обзора. В 1994 году турнир показывал Первый канал, и после матча, который транслировался впрямую, мы давали саммари остальных семи игр. И вот в компании Владимира Ивановича Перетурина и Георгия Георгиевича Саркисьянца мне доверили пару
