Книга Фельдмаршал в бубенцах - Нина Ягольницер

Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 164

И тут же прямо на затылок обрушился удар. Часы пробили.

* * *

Плохо оструганное дерево занозами впивалось в лоб и ладони, а Пеппо вжимался в доски двери, словно цепляясь за обломок мачты в открытом океане. Воспоминания, столько лет дремавшие взаперти, роем теснились в мозгу, в клочья разрывая разум. Разрозненные осколки отцовского облика вдруг сами собой сложились воедино, и Жермано вновь ожил перед незрячими глазами сына. Высокий, худой, дочерна загорелый лодочник с выдубленным солнцем лицом, лукавыми морщинками у лучистых глаз, вечной смолой на рубашке и грубыми мастеровитыми руками. Именно он когда-то научил Пеппо вырезать из дерева солдатиков, пусть и не таких красивых, как тот…

Матушка… Хлопотливая и застенчивая, будто девица на выданье. Умевшая рассказывать чудесные сказки и побаивавшаяся гусей.

Он принял их смерть как данность, раздавленный своим неожиданным увечьем и крахом прежней жизни. Родители словно канули в настигший его мрак. И он безоговорочно поверил в свою утрату, еще недостаточно взрослый, чтоб задумываться о возможных вариантах исхода того дня, запомнившегося ему лишь безнадежным, безысходным, непоправимым несчастьем. Алесса же упорно скрывала от всех, где именно подобрала сироту. И только много позже Пеппо понял, что белошвейка по его рассказам догадалась об участии церкви в той осенней драме и боялась, что ему по-прежнему грозит опасность.

Почему он ничего не пытался узнать о судьбе родителей? А вдруг что-то было иначе? Вдруг они искали его, прячущегося в Падуе и даже не помнящего своей фамилии?

Пеппо медленно сполз на пол, чувствуя, как ледяная глыба поднимается из груди, раздирая горло острыми краями, не давая ни вздохнуть, ни вскрикнуть. И в тот момент, когда подросток готов был захлебнуться этой болью, глыба раскололась, выпуская из-под своего гнета обжигающие потоки слез.

Он давно разучился так плакать. Лишь изредка, в самые черные минуты давился сухими мучительными рыданиями, когда душа не вмещала больше горечи. Но сейчас слезы неудержимо лились по щекам, разъедая ссадины, и тетивщик не утирал их, бессильно уронив руки.

Он не подвел мать… Пеппо всегда помнил, что он сильный, всегда бежал вперед, не оглядываясь и не колеблясь, а падая — всегда поднимался. А может, нужно было оглянуться? Как теперь узнать…

Подросток медленно поднял руки и коснулся глаз, как часто делал в те, первые месяцы. Сколько лет ему казалось, что он не помнит, каково быть зрячим. Не помнит, каков цвет неба, что означают слова «светлый» или «радуга» и почему больно смотреть на солнце. Не помнит, что красота означает не только гладкость и правильность формы, а безобразие не сводится к дурному запаху или плохо отшлифованным граням.

Лютики на материнской юбке. Узор желтых лепестков. Желтых. Не грязно-ярких, как осенние листья. Не солнечно-теплых, как двухдневный цыпленок. Тускло-сливочных, как домашний сыр.

Пеппо крепко прижал кулаки к глазам. Потер их, будто надеясь сорвать черную пелену, за которой вдруг окажется, что все эти годы он ошибался. Что его прежняя, уже забытая жизнь цела и ждет его там, за этим глухим мраком. А потом опустил руки, влажные от слез, и до крови закусил губу. Болван. Что за бестолковая детская блажь? Родители мертвы, сам он слеп, а по пятам снова идет погоня. Это реальность. А все прочее — зыбкие мечты потерявшегося малыша, которого давно пора в себе изжить.

Но руки уже воровато нащупывали края оторванной половицы, скрывавшей проклятый свиток. Полковник предложил ему выкуп. Конечно, он солгал. Он посулил бы Пеппо хоть Дворец дожей, так сильно ему нужна эта дрянная вещица.

Или все же не ему, а его хозяйке? Если можно исцелить парализованное тело — отчего же нельзя вернуть Пеппо глаза?.. А вдруг все же можно?.. Вдруг он действительно цепляется за свое отроческое упрямство, отталкивая единственный невероятный шанс?..

Подросток замер, очерчивая пальцами края половицы. И вдруг ощутил, что хочет жалобно завыть, как избитый пес, жмущийся к ногам жестокого хозяина. Встряхнул головой, грубо выругался и с размаху ударил в половицу кулаком. Чушь… Снова пустые фантазии, надежды из свечного чада. Полковник лжет. Дергает за самую верную нить. Надеется, что слепой мальчишка все же рискнет и ринется очертя голову в пропасть собственного отчаяния. Все. Этой ночи пора закончиться. А завтра он решит, что делать дальше.

Пеппо поднялся на ноги, срывая весту и растягивая тугие шнуры камизы. Не оглядываться и не колебаться.

* * *

Двор Каменной Королевы тоже переживал беспокойную ночь. Герцогиня, весь день сохранявшая видимость полного хладнокровия, вечером пожаловалась на головную боль. Доктор Бениньо хмурой тенью кружил возле господской постели — он опасался апоплексии и готовился отворить герцогине кровь. Двое лакеев ночевали у дверей, за которыми несли караул часовые. Полковник Орсо отсутствовал, и капитан Ромоло самолично дежурил у покоев синьоры.

Мрачный Дюваль, утративший обычное насмешливое лукавство, неподвижно высился на площадке у герцогских апартаментов. Ромоло же не стоялось на месте: полковник покинул особняк, даже не подписав составленного распорядка караулов. Пустяк, но педантичная душа капитана была неспокойна — Орсо ведь мог и не вспомнить потом, что сам ушел, не поставив в известность заместителя.

Помаявшись некоторое время, Ромоло сообщил:

— Дюваль, я отлучусь проверить посты.

— Так точно, мой капитан, — невыразительно отозвался швейцарец, однако Ромоло вполне полагался на Дюваля и уже стремительно спускался по лестнице, не дожидаясь ответа.

Добросовестно попридиравшись к часовым, капитан собирался вернуться на пост, но, проходя по коридору второго этажа, заметил под дверью кабинета полковника проблеск огня. Орсо вернулся… Офицер замедлил шаги, машинально пощупав карман со злополучным документом. Недавно пробило половину третьего. Если полковник все еще сидит в кабинете — вероятно, он занят. Стоит ли морочить ему сейчас голову какими-то реестрами?

Ромоло потоптался на месте в раздумьях. Однако он хорошо знал своего командира и предпочитал получить разнос за назойливость, но не за разгильдяйство. А поэтому собрался с духом и постучал в дверь.

— Войдите, — раздался изнутри приглушенный голос, и капитан потянул за кольцо. Войдя, он остолбенел: Орсо сидел в кресле у стола в расстегнутом дублете и смотрел на подчиненного с бессмысленным раздражением. Слева на челюсти белела полотняная повязка. Это было невероятно, но Ромоло сразу понял, что непогрешимый полковник мертвецки пьян.

Однако глупо хлопать глазами было не ко времени, и капитан откашлялся:

— Виноват, мой полковник, мне лишь потребна ваша подпись.

— Давайте, — устало обронил Орсо, небрежно подмахнул реестр и откинулся на спинку кресла, потерев висок странно беспомощным движением. Ромоло поклонился, отступая к двери. Остановился, уже зная, что совершает ошибку, но все же негромко проговорил:

— Мой полковник. Не

Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 164