— помотала головой Настя.
— И никаких зубодерильных звуков из ее комнаты, которые она по ошибке принимает за музыку?
— Угу.
— И она больше не станет воровать мои орешки и сухарики к пиву?
— Ага.
— И можно будет заниматься сексом в любом месте и не только глубокой ночью?
— Да-а. И я даже исполню твою давнюю мечту и стану ходить по квартире голой.
— Грач, значит, — протянул он. — А знаешь, пусть забирает. Уф, что-то аж от сердца отлегло.
Настя засмеялась и поднялась с колен.
— Иди в душ, а потом я накормлю тебя.
Сокол поднялся следом, поймал ее за талию.
— Боюсь, одним ужином мой голод не утолить, — ответил он и притянул ее ближе, — пойдем со мной.
Настя покачала головой, мягко, но твердо отстраняясь.
— Я голодна и немного устала. Но обещаю, что после ужина я что-нибудь придумаю, и ты насытишься.
Она легко поцеловала его в губы, высвободилась и пошла на кухню. Там уперлась руками в спинку стула и застыла.
Финиста она успокоила. Ее бы кто успокоил.
В первом часу ночи, когда Сокол давно спал, а Настя никак не могла устроиться, завибрировал, оповещая о пришедшем сообщении, телефон. Настя разблокировала экран.
«Все хорошо. Спит. С утра привезу. Спасибо.»
«Ну хоть кто-то в этой ситуации сохраняет рассудок», — подумала она, закрывая глаза.
6.
— Привет, — выдавил Грач, открыв Яре дверь.
Он помялся на пороге, потом опомнился и отошел в сторону, освобождая ей путь.
— Проходи.
Любопытство, которое испытывала Яра, входя в его квартиру, затмевало даже нервозность от предстоящего разговора. Она еще ни разу здесь не была и жадно хватанула взглядом окружающее пространство, желая запомнить, запечатлеть, увидеть то, что расскажет ей про Григория больше, чем она знала. Однако реальность разочаровала. Это была студия квадратов в тридцать, и выглядела она так, будто Грач въехал в нее месяц назад и еще не успел обжиться. Хотя Яра точно знала, что он живет здесь последние пять лет.
В углу комнаты расположилась самая обыкновенная двуспальная кровать без изголовья. Заправленная. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на которой ютился пустой аквариум. У другой стены красовался первозданной нетронутостью кухонный гарнитур. Были еще стол и стул. На этом мебель закончилась. Не было ни телевизора, ни стереосистемы. На столе лежал ноутбук, на подоконнике стояло радио. А так, холодильник да микроволновка. Яра поискала и не нашла чайник, вместо него на плите стояла маленькая кастрюлька. Два имеющихся окна казались совсем голыми в отсутствии штор. Обои были самые обыкновенные, светло бежевые, явно оставшиеся здесь со времен сдачи квартиры.
— Не знала, что ты любитель минимализма, — удивлённо подняла брови она.
Григорий смущенно переступил с ноги на ногу.
— Серьезно, у тебя в кабинете больше личных вещей, — возмутилась Яра.
— Когда твой отец говорит, что я женат на работе, он не преувеличивает, — поморщился Грач.
— Мне жаль Егора, — кивнула Яра на пустой аквариум.
— Да, — ответил мужчина. — Мне тоже.
На этом разговор иссяк. Они еще немного потоптались на пороге, а потом Яра не выдержала, скинула ботинки и пуховик, повесила его на один из двух крючков, прибитых к стене за неимением прихожей, и прошла вперед.
— Прекрати, — попросила она, разворачиваясь к Григорию. — Мы умеем разговаривать. Боги, мы прекрасно умеем разговаривать, мы делаем это с тех пор, как я в принципе научилась говорить. Какое у меня там первое слово было?
— Сокол, — улыбнулся Григорий. — Твоя игрушка.
— Вот видишь, ты помнишь мое первое слово. И я не верю, что теперь мы не можем просто поговорить, особенно учитывая, что именно за этим ты меня сюда и позвал.
Она огляделась, ища, куда бы сесть, сочла единственным приемлемым вариантом стул и уселась на него. Но спустя секунду снова подскочила. Не двигаться было выше ее сил.
— Да скажи ты хоть что-нибудь! — умоляюще крикнула она.
— Я соскучился, — ответил Григорий. — Я еще ни разу не видел тебя так долго.
Его признание снесло плотину. Яра кинулась к нему и попыталась обнять, но Грач поймал ее за запястья.
— Пожалуйста, — попросил он, не давая ей подойти ближе, — не надо.
— Почему? — не поняла она. — Ты же сам только что…
— Вопрос не в том, чего хочется, а в том как должно, — спокойно ответил он. — Я позвал тебя поговорить. И мы будем говорить. Садись.
Он кивнул головой на стул и отпустил ее руки, и Яра решила, что лучше послушаться. В конце концов, если он просто решит повторить то, что уже много раз говорил ей, она возмутится. Не выставит же он ее за дверь, правда?
Однако Григорий снова молчал, собираясь то ли с духом, то ли с мыслями. И Яра начала первой.
— Я должна извиниться, — вздохнула она, опустив глаза, смотреть на него было стыдно, — за то, что сказала вчера отцу. Получилось, как будто бы ты меня заставил, а ведь все было не так…
— Тебе не за что извиняться, — нахмурился Григорий. — И Сокол прав. Вина за случившееся целиком и полностью лежит на мне.
— Да нет на тебе никакой вины! — воскликнула Яра, от волнения впиваясь пальцами в седушку. — Я же ответила. Мне же понравилось… — она сглотнула и вздохнула, это было сложнее, чем она думала. — Я же сама этого столько хотела.
Она кинула на него быстрый взгляд, встретилась с матовыми черными глазами и снова вернулась к созерцанию пола. На полу лежал светлый, почти белый ламинат, который ей не нравился.
— Если ты так хочешь быть виноватым, — пробурчала она, — то будь, но не за то, что поцеловал, а за то, что сбежал. И сообщение это… Ты правда так думаешь?
— Что думаю? — не понял Григорий.
— Что… ну… что это был только алкоголь…
Грач спрятал лицо в руках.
— Да не был я пьян, — пробормотал он. — Хотя, наверное, был, но не от выпитого.
Яре, выросшей рядом с ничего не стесняющейся Настей, всегда нравилось думать, что она непрошибаемая. Что ее очень сложно смутить и невозможно заставить покраснеть. Однако Григорий успешно доказал ей обратное.
— В общем так, — сказал он и тяжело сглотнул, кадык дернулся вниз. — Мне
