Шейду всегда казалось, что сначала им придется завоевать право жить при солнце в борьбе с совами. А как же иначе? Он никогда не думал, что совершенный мир будет создан для них людьми.
— А кольца? — спросила Фрида. — Что они означают?
— Когда я получила кольцо, я много об этом думала, как и большинство из вас, — сказала Аркадия. — Но в кольцах нет ничего волшебного. Они не разделяют летучих мышей на хороших и плохих. Мы не понимаем языка людей, поэтому кольца — это способ связаться с нами. Они — знак дружбы, символ Обещания. Кольца говорят нам, что в возвращении к свету люди должны играть какую-то важную роль. Ноктюрна дала нам Обещание, люди должны исполнить его!
Сквозь листву Шейд встретил взгляд матери и улыбнулся.
— Летим искать Кассела! — крикнула она ему. Его сердце забилось сильнее. Где-то здесь, в этом огромном лесу, был его отец.
— Мы ищем одну летучую мышь, — громко сказала Ариэль. — Окольцованного сереброкрыла по имени Кассел.
Аркадия опустилась на ветку и задумалась.
— Кассел. Прибывает так много народу, давайте попробуем… — И она крикнула: — Есть среди нас Кассел Сереброкрыл? Отзовись!
От возбуждения шерстка у Шейда встала дыбом, когда он услышал имя отца, разносившееся по лесу, как волны по воде. Он не мог спокойно оставаться на месте и взлетел ввысь. Летал под самой крышей и прислушивался.
«Кассел! Кассел Сереброкрыл! Ты здесь? Кассел… Кассел… Кассел…»
Голоса становились все тише и тише и наконец совсем умолкли. Шейд слышал, как кровь стучит у него в ушах. Он посмотрел на мать — она сосредоточенно подняла уши в надежде услышать ответный зов.
Ответа не было.
Через несколько мучительных мгновений Аркадия мягко сказала:
— Мне очень жаль.
— Благодарю вас, — ответила Ариэль. Ее уши опустились.
Со всех сторон Шейд слышал сочувственные голоса, говорящие ему и его матери, что они сожалеют, очень сожалеют, но воспринимал их как ничего не значащий шум. Он посмотрел на Аркадию.
— Отец должен быть здесь, — настаивал он, и собственный голос оглушил его. — Кассел прибыл сюда поздней весной. Он знал об этом месте! Он должен был попасть сюда даже раньше, чем другие. Он здесь!
— Я и моя группа были первыми, — сказала Аркадия твердо. — В этом лесу не было летучих мышей, и я не помню окольцованного сереброкрыла с таким именем. Сожалею, что мне приходится сообщать вам неутешительные новости. Но вы должны быть благодарны за созданный для вас рай.
Шейд сердито взглянул на нее и отлетел в сторону. Глаза его блестели от слез. Он забился в гущу листвы, повис на ветке и попытался все спокойно обдумать. Он не станет плакать, нет. Эта глупая бородатая мышь ничего не знает. Может быть, она даже не старейшина, а просто самоуверенная старая карга…
Когда мать устроилась рядом с ним, Шейд не смог заставить себя посмотреть на нее. Увидев в ее глазах отражение собственного горя, он разрыдается.
— Отец жив, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы. — Так сказал Зефир.
— Может быть, Зефир ошибся. Мы не можем провести всю жизнь в поисках твоего отца.
— Но почему?
— Ты похож на него, такой же неугомонный, — ласково сказала она. — Каждое путешествие когда-нибудь заканчивается, Шейд.
— Ты сдаешься? — изумленно спросил он.
— Сдаюсь. — Ариэль вздохнула. — А что такого особенного произошло? Многие потеряли мужей. В нашей жизни жестокие испытания порой неизбежны.
Шейда покоробили ее слова. Как она может рассуждать так спокойно и благоразумно?
— Я не так уж несчастна, — сказала она. — У меня есть ты. И я достаточно молода, чтобы иметь еще детей.
Шейд, ошеломленный, уставился на нее:
— Ты не сможешь.
Ариэль ласково улыбнулась, и Шейд вспыхнул, снова почувствовав себя детенышем, только что сказавшим что-то нелепое.
— Откуда ты знаешь, что твой отец не сделал то же самое где-то в другом месте?
— Этого не может быть.
Мать ничего не ответила. «Она права, — подумал он печально. — Я действительно, ничего не знаю о своем отце. Никогда не встречал его. И наверное, уже не встречу». Внезапно Шейд рассердился:
— Отец все время ускользает от меня. Почему он не помедлит, не подаст нам какой-нибудь знак, не пришлет сообщение?! Я искал его, пролетел огромные расстояния, а он даже…
Шейд отвернулся, понимая, что говорит сбивчиво и сумбурно. Горечь обиды и разочарование переполняли его. Если бы он знал наверняка, что отец мертв, он бы смог пережить это; тогда было бы ясно, что ничего исправить нельзя и беспокоиться больше не о чем. А хочет ли отец, чтобы его нашли? Или даже не вспоминает о жене и сыне?
— Может, его здесь и не было, — заметила Ариэль. — Его могли схватить совы, он мог улететь, — она вздохнула и отвела глаза, — куда-нибудь еще.
— Не понимаю, почему ты сдаешься, — сказал Шейд.
— По-моему, сейчас тебе нужно думать о другом. — Она снова посмотрела на него. — Ты должен заботиться о Марине.
Шейд сердито фыркнул:
— Я думаю, она сама прекрасно позаботится о себе. Марина пользуется большим вниманием, чем я. Ты же видишь, Чинук все время увивается вокруг нее. — Он вздохнул и посмотрел на мать. — Почему ты говоришь, что я должен заботиться о ней? Я даже не уверен, что хоть немного ей нравлюсь.
— Марине сейчас очень трудно. Она не серебро-крыл, и я не хочу, чтобы она чувствовала себя лишней. Кроме нас, у нее больше никого нет.
Шейд неловко кивнул:
— Я знаю, знаю.
Когда он впервые встретил Марину, она жила одна — сородичи прогнали ее из колонии, потому что у нее было кольцо. Златокрылы думали, что кольца губительны и приносят несчастье. Даже родители избегали ее — это особенно поразило Шей-да. Когда они вместе добрались до Гибернакулума, Марина хотела вернуться в свою колонию — ведь Гот сорвал кольцо с ее предплечья. Но она не сделала этого. Шейд улыбнулся, вспомнив, как он обрадовался, когда Марина приняла приглашение Фриды и осталась с ними. Потом он снова нахмурился.
— Она отлично прижилась, — пробормотал он. Ариэль относилась к Марине как к собственной дочери, и ей это нравилось — судя по тому, как довольно она напевала, когда ей чистили шерстку. Ей симпатизирует Чинук, и кажется, Марине он тоже небезразличен. От Шейда не укрылось, что и другие молодые самцы поглядывают на нее с восхищением — возможно, из-за ее роскошной шерстки, вздохнув, подумал он. Правда, молодые самочки, кажется, не очень рады, что она появилась в колонии, ну и что? Марина, похоже, от этого не страдает.
— Она хорошо скрывает свои чувства, — сказала Ариэль, словно прочитав его мысли. — Я прошу тебя, присмотри за ней.
— Да, конечно, — неохотно ответил Шейд. Она разговаривала с ним как с детенышем, и ему это не понравилось. Он вообще не понимал, почему мать сейчас вспомнила о Марине. Ему хотелось говорить об отце.
