пустынного северного берега Канады. Метеорологические сводки, принимавшиеся непрерывно по радио, сообщали, что там тумана нет, ветер слабый.
У рассудительного северянина Мальмгрена было другое мнение. На берегах Канады ничего не подготовлено. Как они найдут подходящее место? С минуту он раздумывал над синоптической картой.
…Южный ветер над Гренландским морем за несколько часов должен смениться северным. И тогда ветер станет надежным помощником при возвращении в Конгс-фиорд. Нобиле согласился с его советом и дал команду возвращаться.
— Каким курсом? — спросил заместитель начальника экспедиции капитан Мариано. — От Северного полюса все дороги ведут к югу.
— 25-й восточный меридиан, — приказал Нобиле.
Это не был кратчайший путь, но он вел через арктическую область, в которой до сих пор не побывала ни одна экспедиция. А вдруг удастся обнаружить неизвестный остров?..
Нобиле особенно не стремился к открытию какого-нибудь одинокого полярного островка. Он знал, что это не будет иметь большого значения. Но он понимал также, что находка самой незначительной скалы, затерявшейся в полярных льдах, будет принята в Италии с восторгом. Ее хвастливо назовут «Землей Муссолини», и фашистская печать раструбит об открытии по всему миру… Если Нобиле обнаружит неизвестный остров, ему многое простится. Враги, которых он себе нажил, отстаивая научную направленность экспедиции, умолкнут. Вот почему он дал Мариано приказание держаться при возвращении 25 градусов восточной долготы. Но погода не благоприятствовала путешествию.
Ветер вопреки предсказаниям Мальмгрена не изменил направления. Наоборот, он еще усилился и все время сносил дирижабль на восток от намеченного курса. Мы оказались на меридиане 30 и даже 32°. Кроме того, туман все сгущался. В довершение всего началось обледенение — наихудшее из бедствий, какое может грозить в воздухе. На проводах антенны уже появился слой льда толщиной в пять сантиметров. Пропеллеры моторов швыряли кусочки льда в корпус дирижабля. Льдинки как пули пробивали оболочку…
Нельзя было больше медлить. Жизнь шестнадцати человек была дороже всех «земель Муссолини»» (с. 21-25).
Яснее не скажешь. Политиканскому спекулятивному расчету, надеждам фашистской пропаганды потрясти мир сенсацией были принесены в жертву и высокие цели науки, и безопасность человеческих жизней.
Итак, катастрофа произошла. Шесть из шестнадцати воздухоплавателей исчезли вместе с изуродованными остатками дирижабля. Остальные десять оказались среди обломков в хаосе торосистого льда; причем один из этих десяти — моторист Помелла был убит.
Дорого заплатила фашистская Италия за вздорное тщеславие своего диктатора.
Цена эта оказалась бы еще дороже, если бы не предусмотрительность рядового члена экипажа дирижабля — радиста Бьяджи. Перед отлетом «Италии» к Северному полюсу из Конгс-фиорда он тайком от своего прямого начальника — Мариано взял на борт запасной коротковолновый передатчик небольшой мощности. И вот этот-то аппарат, извлеченный после катастрофы из-под обломков радиорубки, помог протянуть единственную небольшую ниточку связи в такой далекий теперь внешний мир. Подчеркиваем: весьма ненадежную, ибо сколько раз после катастрофы ни посылал Бьяджи свои позывные в эфир, ему ни разу не удавалось добиться ответа от радистов плавучей базы экспедиции — корабля «Читта ди Милано», стоявшего на якорях в Конгс-фиорде на Шпицбергене.
Ежедневно, пользуясь своим уцелевшим приемником, итальянцы слушали мощную радиостанцию Сан-Паоло близ Рима, узнавали о спасательных экспедициях, снаряжаемых в разных странах для поисков, но со своей собственной плавучей базой, ближайшей по Расстоянию, связи не имели.
Тем примечательнее строки, написанные самим Нобиле в главе «Чудо, именуемое радио»:
«И вот внезапно в тот самый момент, когда мы совсем отчаялись, — наша льдина неумолимо дрейфовала на юго-восток, — пришло известие, которого мы так страстно ждали почти две недели, день за днем, час за часом, известие, приведшее в смятение весь нац маленький лагерь и возродившее в наших сердцах почти угасшие надежды. Это было вечером 6 июня.
Бьяджи с наушниками на голове, как всегда, записывал в тетрадь последние известия радиостанции Сан-Паоло. Вдруг он воскликнул:
— Нас услышали!
II стал произносить вслух то, что записывал:
— Советское посольство уведомило итальянское правительство…» (Нобиле, с. 184-185).
Дальше сообщалось, что молодой русский радио, любитель, по фамилии Шмидт, вечером 3 июля близ Архангельска частично перехватил наш «SOS»…
Итак, 6 июня… К тому времени в Москве уже неоднократно собирался Комитет помощи. А в Архангельске известные исследователи Арктики В. Ю. Визе и А. М. Лавров снаряжали к походу ледокольный пароход «Малыгин», готовясь принять на борт авиатора М. С. Бабушкина, имеющего немалый опыт зимних полетов над Белым морем.
В Ленинграде был снят с консервации и ставился под погрузку еще более мощный корабль, рассчитанный на активную борьбу со льдами, — линейный ледокол «Красин». Была сформирована руководящая тройка Красинской экспедиции: профессор Р. Л. Самойлович — директор Института по изучению Севера, известный с дореволюционных времен работами на Шпицбергене и Новой Земле, его заместитель военно-морской инженер П. Ю. Орас и руководитель летной группы пилот Б. Г. Чухновский.
В летную группу вошли летнаб и радист А. Д. Алексеев, второй пилот Г. А. Страубе, бортмеханики А. С. Шелагин и В. Н. Федотов.
Сколь основательно готовился предстоящий поход, можно судить по тому, что вместе с трехмоторным «Юнкерсом-гигантом» (ЮГ-1), предоставленным ВВС Балтийского флота и погружаемым на ледокол по частям (фюзеляж отдельно от крыльев), были взяты два лыжных шасси и одно шасси морское с парой поплавков, Два запасных мотора, комплект деревянных и стальных винтов, мощная радиоустановка, запасы горючего и смазки, фотоаппарат с цейсовским объективом, приспособления для окрашивания морских льдов…
Погрузка припасов и снаряжения на ледокол заняла невиданно короткий срок — трое суток. 15 июня во второй половине дня «Красин» отвалил от стенки Угольной гавани в Ленинграде.
В бешеном авральном темпе шла бункеровка советского ледокола и в норвежском порту Бергене, где топливные запасы пополнялись высококалорийным кардифским углем, столь необходимым при форсировании полярных льдов. Ведь подумать только: 10 тысяч лошадиных сил развивают три машины, работая на полную мощность, добрых полсотни кочегаров трудится у раскаленных топок «Красина».
Вместе с нашими моряками бергенские портовики старались не за страх, а за совесть. Да что там портовики — все норвежцы в те дни тревожились не только об итальянцах, но и о своем национальном герое Руале Амундсене — «рыцаре века». Это он, первооткрыватель двух полюсов планеты — Северного и Южного — одним из первых отправился на помощь итальянцам. Вылетел из Тромсе вместе с французом Гильбо на его гидросамолете «Латам» и через несколько часов пропал без вести.
— Спасите Амундсена, верните нам нашего Руала! — такие восклицания раздавались со шлюпок и катеров, сновавших вокруг «Красина», пока он, распрощавшись с Бергеном, шел фиордами.
Да, большие надежды
