предела совершенству, а тенденции все время сменяют друг друга. Веб-дизайнер. — Маша снова резко ответила, дав наполниться тишине, чтобы собеседник упразднил эту тишину своими вопросами, которые, как ей очевидно, обязательно должны быть заданы.
— Слишком свежо и бодро выглядишь для человека, утопающего в бесконечных часах у монитора или я мыслю стереотипно?
— Скорее всего, да, потому что я обожаю активный отдых и просто безумно люблю приключения. Я отлично дисциплинирована и недавно я завершила пару крупных проектов, благодаря которым теперь могу провести достаточно много времени в Париже, еще и при поддержке моей подруги, чтобы отдохнуть и снова приняться за работу.
— Насыщенная у тебя жизнь, несмотря на то что ты достаточно молодо выглядишь. — Саша лениво оценил ее грустными глазами снизу вверх до её улыбающегося лица и увидел кусочек чернослива, застрявшего между ее зубов. Его пробрал смешок. — У тебя в зубах чернослив.
Без капли смущения девушка сосредоточено начала оперировать языком по зубам за закрытыми губами, а затем ноготочком, параллельно справляясь у Саши о том, в правильном ли она направлении. Он протянул ей чайную ложку в качестве зеркальца, чтобы не мучить ни ее, ни себя.
За беседами путь шел быстрее, но бывали времена, когда Мария его утомляла и он оставлял ее в купе, а сам уходил в уборную, поразмыслить и все перекурить. Вообще он не любил курить, но то событие его сломало, и он снова вышел из ремиссии никотиновой зависимости.
Он удивлялся ее ребяческой натуре, любопытности и тому, как атрибут брака оставляет след еще долгое время после того, как от него избавляешься. Месяца три назад Саша начал беседовать с психологом и путем многих часов работы над собой и прошлым, он недавно понял, что лучше прошлое оставить в прошлом и снял кольцо. Сдать или выбросить его драматично в реку с моста, проведя своего рода ритуал окончательного расставания с прошлым он не смог, да и не хотел, считал, что все это ребячество, но письма писал, а потом сжигал. Он делал много разных вещей и до сих пор не мог понять что из этого ему помогало. Но все-таки от кольца он не избавился, а положил его в кармашек портмоне. Он не знает, зачем ему оно нужно, но решил для себя, что ему так спокойнее. Пока что спокойнее, по крайней мере, как никак это память, но лучше убрать его далеко в дальний ящик, или уничтожить, чтобы не раздирать себе душу, ведь…
— Не отпустив прошлого, будущее не придет, — заключил Саша с ноткой грусти в голосе после долгого монолога о тяжелой утрате и как она влияет на его жизнь.
— Вы прекрасно это понимаете, это тяжело пережить, но вы молоды и вам столько еще предстоит на вашем пути. Оставьте ее в вашем сердце, как приятный, светлый ориентир, который всегда укажет вам путь в трудную минуту. — Психолог сделала уважительную паузу и сопереживающе вздохнула, потом продолжила. — А как у вас с дневником?
— Я с ним почти не расстаюсь. Все время стараюсь делать записи, чтобы не крутить болезненные мысли в голове. Пишу ей письма, с горестью перечитываю, потом сжигаю. Я устал, вы не представляете, как я устал от этой грусти, бесконечной усталости и самобичевания. Титанических усилий стоило только то, чтобы я сумел вам открыться на терапии, но, чувствую, оно действительно того стоило, потому что сама ситуация уже не сжирает меня горьким пламенем, а тлеет угольками и немного даже согревает, словно ледяная вода обжигает тело и создает иллюзию тепла.
— Вы делаете успехи, это даже лучше, чем хорошо. Но чувствуется, что вина еще берет над вами вверх и никогда не будет лишним еще раз обсудить это досконально: почему вы так себя корите? За что вы испытываете вину?
— Да, я научился считывать тот момент, когда поток мыслей загоняет меня в такую знакомую ловушку под названием «чувство вины». Изо дня в день я воспроизвожу все события той ночи и каждый раз не могу найти заглаживающую мою вину причину. Все время говорю себе, что приехав я тогда вовремя, этого можно было бы избежать, но ее болезнь рано или поздно бы ее забрала, был бы я рядом или нет, — Саша немного помолчал, словно снова погрузился в воспоминания о прошлом, потом протер лицо ладонями и продолжил, — она все время вела себя так легко, будто бы совсем не была больна, будто бы забывала об этом и, смотря на нее, я жил полноценной жизнью и тоже обо всем забывал, хотя полноценной жизнью должна была жить она! Я должен был это ей обеспечить! Ведь жизнь ее должна была быть короче, чем моя, а я даже не знал о том, что было у нее на душе, — Саша протер глаза от внешнего края к переносице, стирая накатившиеся слезы, — Это невозможно! Как же она вселяла в людей спокойствие своим видом, она словно превращала сам мир в сплошную гармонию и спокойствие! Ну почему? Почему я не мог все время думать о том, что она больна и быть рядом? Я эгоист и получил по заслугам.
Психолог позволила Саше немного успокоиться в тишине, словно поджидая подходящий момент, чтобы не усугубить положение.
— А вы не думали, что такова была ее воля? Воля на то, чтобы прожить остаток жизни как обычно и не страдать, потому что что-то в этой жизни случается неизбежно? Так какой смысл переживать и тревожиться о том, что не можешь изменить каким бы сильным и влиятельным человеком ты не был?
Саша сидел, понурившись и не реагировал на вопрос психолога, но понимал, что она говорит верные мысли, а он себя жалеет. Его жена была сильной и прекрасной женщиной. Он корил себя за то, что не смог быть с ней рядом последние минуты, не смог попрощаться с ней. Ах, если бы он тогда был более бдителен и ценил то, что имел, а теперь он как побитая собака. Столько всего можно было сделать, чтобы ее жизнь была сказкой, пусть и короткой, но все же приятной сказкой. А может, ее жизнь и была таковой? Как теперь об этом узнать? Она действительно хотела прожить остаток дней так, будто прожила длинную жизнь и просто приняла то, что неизбежно.
Психолог продолжила.
— Она была не одна, Александр. Вы всегда были рядом. Пусть не телом, но душой. Вы любили ее как могли, и я уверена, что она вам за это благодарна. Мы все умираем одни и не важно есть
