же, какими именно параллельными способами метамифология может повлиять на котировки рун возможно выяснить с использованием специальной техники, которая называется «дразар», и в соответствии с которой и сами лица, занимающиеся таким ремеслом, называются «дразарерами».
Дразар есть и ремесло, и игра, и что тем более показательно, как ремесло дразар делает больше если был сыгран, чем целенаправленно использовался как труд; сам же дразар работает с использованием рун, причём что не удивительно, рун, лишённых своего актуального котировочного контекста, т. е. руны рассматриваются автономно от их стоимости, сохраняя в себе символ как фетиш (то есть как идею выраженную в материи), социальный архетип и действие (преимущественно политическое), соприкасающееся с имманентными категориями и претендующими на эзотерическую трансценденцию.
Если вспомнить, что «руна» в нашем случае есть прежде всего некоторая корпоративная философия и сам её язык, то каким образом можно рассмотреть руну в «вакууме» от её котировок? По факту нужно упомянуть, что вообще не обязательно с самого начала обладать знаниями о символических значениях всех рун на актуальном рынке. «Руна» есть некоторая мифологика, которая уже заложена в дразарере как представителе корпорации и участнике проекта «ангел», что утверждает тот культурный факт, что дразарер есть хранитель корпоративной философии и традиции, зачастую являясь некоторым разработчиком, связанным с программным обеспечением искусственного интеллекта. Именно он рассматривает себя как некоторый мир, чьей воле подконтрольно всё, что не связано напрямую с экономикой. То же что противостоит ему есть сама «руна», выражаемая в символических формах корпоративных идеалов, то есть идеалов за чьё выражение ответственен по факту сам дразарер как разработчик ПО ИИ. Таким образом конструируя ситуативную реальность дразарер обращается к ряду некоторых равноценных идеалов руны приведя ряд их частей к выпадению, где само выпадение утверждает о некотором ответном действии со стороны руны ко всему миру «вне неё», который дразарер согласуясь с руной интерпретирует как событие. Для простоты вместо «руны» используется сам дразарер как бы со стороны, погруженный в виртуальный мир и выражающий сам собой идеалы корпорации. Враждебный мир и руна противостоящая ему, что выражены на едином языке, и выражают суть деятельности дразарера; мир же не враждебный и руна с ним сопричастная есть то условие, которое обязано быть соблюдено для возникновения ИИ и последующего законодательства.
Рассматривая же дразар не как ремесло, а как игру, можно здесь упомянуть то отличие, что дразарером в этом случае может стать не только носитель корпоративной традиции, но и всякий путешественник в собственных смыслах и представлениях об идеальном. Однако, что есть в данном случае тогда определяющая ценность его идеалов, если сами идеалы не находят отражения в актуальном метамифе, от которого дразарер в использовании рун отказывается? Кроме, конечно же, ангела, который задаёт политический (т. е. человеческий) смысл всему дразару и силу всем рунам, где ценностью рун является сам путь реализации ангела в мире, его энергетический исход; ценностью для путешественника смыслов является объективная самоценность работы рун, так как вне зависимости от того кто и какие интерпретации будет за собой нести при взаимодействии с рунами известно, что они существуют и работают всегда, а не только в момент обращения к ним. Коммунмаркетполисы есть следственно-необходимые объекты метамифа, свидетельствующие истинность дразара и принцип сверхвластия человеческой субъектности, в которой извечно-существовавшая руническая кибернетика выражает структуру времени самой вселенной.
Краткий экскурс в парадигматику коммунмаркетполитики
О природе становления магии
Можно рассмотреть ряд общественных парадигм, исчерпывающих свою действительность в понимании феномена власти и источников, наделяющих саму власть силой. Как было сказано ранее, источниками власти были обнаружены Метамиф, Дух и Человек, или “о чём, как и кем утверждает себя тот Кто, который в силу какой-то необходимости обязан явиться в свет”.
Рассуждая о власти мы рассуждаем о Времени, или некоторой трансценденции, то есть законе и формуле? Рассмотреть требуется лишь второй случай, так как первый строго определяется лишь формой контекста, в котором была рождена необходимость утвердить понятие власти.
Власть исходит из некоего иномирья в следствии с собственной же властью данной себе самой, то есть власть наделена властью быть властью, а не ничем иным, а значит качество власти есть утверждение себя самой, а значит власть можно рассматривать прежде всего как утверждение. Отличием между властью и утверждением является тот факт, что утверждением можно утвердить власть или её отсутствие, а сама власть может утвердить лишь себя саму. При этом власть не только утверждает себя саму, но и наделяет потенцией утвердить себя тем, кем был тот, кто обрел власть каким-либо способом, а значит самоутверждающее качество власти передаётся, то есть наделяет некоторым инобытием, а значит и утверждается во времени, так как для передачи и наделения требуется движение, которое в любом случае должно быть во времени как необходимости изменения состояния как “быть во власти” и “не быть во власти”.
Значит власть из некоторого закона проявляет себя во времени стоит лишь ей наделить собственной самостью некоторый временной объект. То есть власть находится как бы в стороне от времени, однако себя проявляет в нём. Другое дело каким именно образом, а точнее собой или с помощью чего-то ещё власть исходит в мир.
Если власть исходит в мир собой, тогда следует всякий путь исхождения власти рассматривать как единый закон инвокации власти, а потому может потребоваться рассмотреть единичный случай как случай действующий в пределах одного абсолютного закона. Если исходит в мир за счёт кого-либо стороннего, значит можно сказать, что существует некоторый закон, за счёт которого власть может быть реализована из иномирья в мир. Первый случай говорит о нисхождении власти, а второй говорит о призыве этой самой власти во время. Потому изучение первого случая утвердит о соблюдении некоторых условий дабы быть властью наделенным, а изучение второго случая утвердит о проведении некоторого ритуала для наделения чего-либо властью. Разницей же между соблюдением условий и проведением ритуала является сама форма выраженного действия; в первом случае субъект есть лишь некая “наживка”, во втором же он уже есть сама власть, так как наделён властью вызывать власть.
Так как второй случай уже по своему определению наделил субъект властью, значит мы уже: а) провели нужный ритуал, или: б) власть сама снизошла в гипотетический субъект с соблюдением ряда условий, то есть наживка была поймана. Вспоминая о том, что можно рассматривать единичный случай исхождения власти в мир как случай, позволяющий проанализировать единый закон исхождения, то уже можно рассмотреть пример как субъект наделяется властью вызывать власть,
