к нему на лошади, снова привычно поджал губы. – Я хочу, чтобы в деревне нас вспоминали с благословением, а не проклятьями. Увольте, я не желаю, чтоб в моём первом походе высшие силы были к нам неблагосклонны.
Сосед только усмехнулся тихонечко.
– За каждого из нас молится его семья. Неужели вам этого мало?
– Если вы считаете моё воспитание глупым благородством, значит, так тому и быть, – отрезал Лоренц, чувствуя, что начинает терять терпение. – Но моя совесть будет чиста и передо мной, и перед этой деревней, – он пришпорил кобылу, и та припустила вперёд. Ему хотелось поскорей оставить позади и без него бедствующую Кальгинку, и ночные разговоры, и насмешки господина Юлиса, и недовольное цоканье языком Олафа. Уже сегодня к ночи они прибудут на место; не это ли сейчас главное? Кобылка оруженосца снова поравнялась с ним. Тот наконец-то вспомнил свои заботы и ехал молча, пристально глядя вдаль. Отряд позади немного отстал, но знамя, которое нёс Олаф, было видно издалека: на ближайшем повороте они их догонят.
Они не устраивали привалов, следуя по пыльной просёлочной дороге. В степях уже не было видно ни мальчишек, ни скотину: слишком близки были места к печальным находкам от фратейских гостей. Верно, детей теперь и вовсе не выпускают со дворов, чтоб не искать после их тела в степи. На западе вдали виднелась оградка и дым от домов. Это, похоже, та самая Терновка, куда справляют больных с границ. Вы заедете туда, сказал ему Ян… неужели угрожал ранениями? Или намекал на то, что туда стоит приехать с проверкой? Он, кажется, говорил прямее, чем привык слышать Лоренц. Похоже, злого умысла в его речах не было. Может быть, и правда заглянуть туда на обратном пути?
Время близилось к закату, когда от людей позади снова послышался тихий ропот. Командиры пресекли возмущения, но и их можно было понять: отряд шёл без передышки с самого рассвета. И, только солнце наконец коснулось земли, а в редких тонких деревцах послышался посвист совы-сплюшки, далеко вдали показались выстроенные линией телеги и дым от костров.
– Мы почти на месте, – негромко произнёс Лоренц, щурясь от ярких вспышек огня, – передайте командирам, пусть объявят солдатам. Скоро прибудем в лагерь. Я жду от них идеального поведения хотя бы сегодняшней ночью.
Олаф чуть поклонился и привычным движением поводьев развернул кобылу назад. Обозы приближались быстрее, чем того хотел бы Лоренц. Когда он смог различить знамёна на въезде – синие лилии на белом поле, герб святейшего князя-императора, и красно-белое полосатое полотно фельдмаршала Орне Фернетта, живот скрутило, а сердце снова ухнуло вниз. С силой сжав кулаки на поводьях, сиятельство медленно выдохнул. Обернувшись к горнисту, он махнул рукой; тот дал пронзительную ноту, и повозка, стоявшая на дороге, медленно отъехала в сторону, открывая проход внутрь.
Глава 2. Гордость
– Да, мы вас ждали, – патрульный поклонился и хмуро оглядел прибывших. – Сколько людей? Нужна кому помощь?
– Сотня рядовых, два пятидесятника, – Лоренц ступил на землю и похлопал лошадь по шее. Устала ведь, бедняга. – Мне нужно видеть князя.
– Князя всем нужно видеть, – ухмыльнулся патрульный, – эй, Руф, отведи новоприбывшего к Его Светлости! – крикнул он в сторону, и тут же повернулся обратно. – Телеги разгружаем здесь, лошадей и пожитки берём с собой, а повозки встанут в круг к нашим. Знаменосец, за мной – покажу вам ваш угол.
Вокруг сразу все зашевелились, хоть и без дворовой суеты. Олаф отправился за встретившим их патрульным, командиры снарядили людей разгружать телеги с едой и вещами, а возничие распрягали лошадей. Тот самый Руф, бодрый темноволосый парнишка лет двадцати с какой-то травинкой в зубах, махнул Лоренцу рукой и повёл его вглубь лагеря.
Расставленные на траве шатры складывались в целые кварталы. У самых больших развевались знамёна знатных соседей Мерфоса: чёрные на зелёном полосы, вздыбленный лев на пурпурном поле, перекрещенные мечи на белом… по левую руку стояли столы с натянутым над ними тряпичным навесом, а рядом тлели угли в огромном кострище: похоже, здесь готовили на всех еду. Далеко слева раздавалось громкое ржание и резко пахнуло навозом. Из шатра позади раздался звонкий девичий смех; Лоренц вздрогнул от неожиданного звука.
– Что здесь делают женщины? – осмелился-таки он спросить у своего провожатого. Тот развёл руками.
– Вы, господин, точно не захотите видеть две тысячи мужиков, запертых в одиночестве. Да ладно вам, успокойтесь, – хохотнул Руф, – в первую очередь они прачки и посудомойки.
– А во вторую? – нахмурился Лоренц. Тот только снова чуть ухмыльнулся и ускорил шаг. Женский смех затих, кони были всё громче. Из-под навеса поодаль послышались хриплые крики, ругань и удары. Сиятельство покосился на шатёр.
– Вы ничего с этим не сделаете? – уточнил он. Чем ближе они подходили, тем яснее была слышна драка. Руф махнул рукой.
– Это обычное дело. Небось не поделили выигрыш или поспорили, кто сегодня пойдёт в караул. Пока не втягивают остальных, всё хорошо. Вы что, в первый раз?
Лоренц вздохнул. В деревне над ним насмехались из-за слишком уж развитого чувства долга, здесь – за то, что он привык к порядку и законопослушным подданным. То ли ещё будет… этот Руф его старше всего на пару лет, по одежде – простой человек, а позволяет себе язвить, будто Лоренц – его конюший, не выше.
– Доложи Светлости, – велел военный, остановившись у огороженного высокого шатра и чуть поклонившись постовому, – к нему гости пожаловали.
Постовой, кивнув, зашёл внутрь. Через мгновение он вернулся и, поклонившись Лоренцу, жестом пригласил его зайти.
За забором был широкий свободный двор, в центре которого стоял шатёр с тем самым червлёно-белым полосатым знаменем. У костра на табурете сидел сам князь – рослый воин с медно-каштановой бородой, серьёзный и хмурый. Чуть поодаль, расположившись прямо на траве, молодой мужчина с посеребрённой сединой косой неспешно правил заточку на мече. С другой стороны шатра черноволосый юноша в одной одежде, без кольчуги, собирал бумаги в небольшой ларь.
– Ваша Светлость, – Лоренц низко поклонился. – Мы прибыли так быстро, как только смогли.
Бородач поднял голову и чуть кивнул в знак приветствия.
– Альмонт? – он махнул рукой на повязку с гербом.
– Лоренц, сын Его Сиятельства Филиппа. Батюшка мой просил передать вам это, – юноша вынул из-за ремня письмо и протянул его фельдмаршалу.
