Книга Кровные оковы - Властимир Невзоров

– ...то вы, похоже, действительно перечитали сестриных книг, – развёл руками Олаф. – Пожалуйста, не разыгрывайте сейчас глупое благородство. Это было их решение, мы пришли в деревню не для того, чтоб её обокрасть. Если вы захотите расплатиться за ночёвку, то только унизите этих добрых людей. Верно, господин Юлис?

Монах кивнул.

– На всё есть воля его, – он коснулся переносицы, – и всё происходит с его желания. Не перечьте деяниям Всесветного, если хотите остаться под его благословением. Пусть всё идёт своим чередом.

Лоренц поболтал содержимым кружки. Допивать теперь не хотелось. Закон предопределения он с детства считал каким-то глупым и слабовольным; но, с другой стороны, если всё вокруг имеет божественное начало, значит, и его непокорные мысли не могут быть грешны. Кто же ещё мог их заложить в его голову? Но эти речи он всегда оставлял для учителей риторики и ораторского искусства. Юлис покосился на его задумчивое лицо, словно знал, о чём тот сейчас думает, и подтянул к себе одну из полных тарелок.

В кабак набились его солдаты; кто-то оставался с ними, кто-то уходил в комнаты. Оба командира-пятидесятника сели в угол, утащив за стол свои порции супа, и негромко о чём-то переговаривались. Тот бунтарь-вояка попытался было прибиться к ним, но был отправлен восвояси недовольным зычным басом одного из них.

В зале оставалось всё меньше народу. Кто-то из деревенских иногда заходил и присаживался с краю, с каким-то подобострастием глядя на центральные столы; но в какой-то момент Лоренц поймал себя на мысли, что рядом с ним сидит только задремавший от тепла и сытости господин Юлис. Осторожно поднявшись, чтоб не разбудить монаха, сиятельство побрёл к выходу.

Сон не наступал. Из головы не выходили слова церковника. Не разыгрывайте благородство… почему сразу книги?.. глупо, как же глупо отправлять во главе человека, ни разу не решавшего ничего в собственном доме! Только полный дурак может ждать от него мудрых и взвешенных поступков. Даже малолетний монах над ним посмеялся...

– Тоже не спится, а?

На скамейке у колодца сидел тот самый бунтарь. Лоренц поднял на него взгляд и вздохнул. Нужно было собраться, чтоб не ударить перед ним в грязь лицом. Всего через полтора дня он перестанет быть его проблемой, сказал Олаф.

– Знаю, о чём думаете. Я не раскаиваюсь. А вам надобно привыкать.

– Это не то, к чему я бы хотел привыкнуть, – вырвалось у Лоренца. Вояка усмехнулся как-то по-доброму.

– Не думайте, что увидите в лагере много чести. Я герб не сниму. И вас не оскорблю. Но за двором другие правила. И отношения здесь куда важнее титула.

Сиятельство присел около него. Мужчина склонил голову и продолжил:

– Редкие люди спасут господина, а не верного друга. Постарайтесь стать им, если действительно хотите почёта, – он поклонился и встал с места. – Мы верны вашей семье. Но вас мы не знаем.

Лоренц поднял глаза. У вояки был серьёзный и хмурый взгляд. Через щёку и нос шёл старый шрам, которого он не заметил тогда в кабаке. Только сейчас, глядя на рану, он осознал, что всё действительно по-настоящему. Кто-то не вернётся, другие будут искалечены, и хорошо, если половина всего отряда придёт домой и сложит те самые сказки, которые после будет читать Катарина их общему ребёнку. Разыгрывать глупое благородство…

– Мне многому предстоит научиться, – наконец ответил он, глядя ему в глаза, – но, поверьте, я возьму в преподаватели людей, которые больше вашего заботятся о своей чести и чести их господ. Я благодарен вам. Но непрошеных советов не потерплю.

– Как знаете, – солдат выглядел скорее насмешливым, чем расстроенным. Поклонившись вновь, он неторопливо отправился в сторону низеньких деревянных жилых домов – туда, где разместили не поместившихся в таверну людей. На востоке уже забрезжил восход, и показалась тонкая полоса света из-за горизонта. Спать оставалось совсем уже немного. Прогулка облегчения не принесла – голову заняли мысли ещё тяжелее прошлых. Стать другом, а не господином… Лоренца не учили такому. Он привык к иной верности, а добрых друзей и вовсе не имел, кроме Олафа и сестрёнок. И Аннет… мысли о девушке смешивались с воспоминаниями сегодняшнего утра. Бледные заплаканные щёки, растрёпанные волосы и тонкая льняная сорочка. Катарина, верно, сейчас лежит в кровати с такими же беспорядочными косами и красными глазами. Её верность точно была по статусу, а не по чувствам. Как же тогда вести себя со своими людьми, если даже супруга видит в нём господина, а не верного товарища?..

Рядом с выделенной для него отдельной комнатой дежурил сонный парнишка. Поклонившись, он открыл дверь. Ночью, лёжа на кровати с открытыми глазами, Лоренц вспомнил мальчишек с козами. И открытые ставни кузнецкого дома, и поникшего отца, и заплаканные щёки в веснушках. И за эти веснушки он готов был сделать куда больше, чем за гербовую повязку или обещания почестей. В словах пехотинца была правда... не играйте в глупое благородство. Станьте верным другом. Редкий человек спасёт господина...

Проспал он совсем недолго. Пятидесятники подняли спящих громкими командами и безразборным стуком в двери. Постовой пытался было их остановить, но его, похоже, просто отодвинули в сторону.

Без семьи и многочисленной отцовской свиты сборы действительно были спокойней, и неуместных воспоминаний о приюте больше не появлялось. Девки провожали солдат странными взглядами – восхищением и болью, восторгом и досадой. Можно лишь надеяться, что его люди вели себя этой ночью пристойно.

– Им теперь все комнаты в порядок приводить, – оруженосец встал рядом, оглядывая девушек, – несколько дней работать, просто чтоб можно было принять следующих на постой.

Лоренц покачал головой.

– Их работа проще, чем у многих других. Надеюсь, не я один молился сегодня ночью о том, чтобы вскоре они снова нас приняли в том же составе.

– Господин Юлис уж точно просил о том же, – улыбнулся Олаф. – но, кстати, вы были правы вчера утром. Без надзора Его Сиятельства построение проходит куда тише.

– Удивительно, – пробормотал парень, проходя к прилавку. Помедлив, он достал кошель, отсчитал десяток золотых монет и положил их на стол. Обернулся к Олафу – тот только недовольно покачал головой и прошёл к кобыле, которую уже привели мальчишки с конюшен.

– Если вы меня осуждаете только за плату, то можете не утруждать себя воспитанием, – Лоренц, подъехав