все стороны кудрявой шевелюрой позабавила меня. Было в кепке что-то настолько тинейджерское и несерьёзное, что придавало нелепость его внешнему виду, выглядело как желание подмолодиться или подражать какому-то известному режиссёру. Я нашла для себя тот штрих, который снизил градус моего напряжения.
Кепка немного переключила внимание, но ненадолго. Я старалась не показывать клубок своих переживаний, надев на себя искусственную маску уверенности и вуаль из лёгкой наглости и напористости.
Сначала он объяснил мне, в чём заключается суть работы.
– Нести секс в массы посредством танца, но без сексуального принуждения.
Всё просто и понятно.
– Раздевайся, мне нужно на тебя взглянуть.
Я не стала долго раздумывать. По телефону меня не предупредили о кастинге «до трусов», и если я была готова морально, то визуально не подготовилась вовсе.
Где-то между стульями, шкафом и столом стояла девушка в белых советских хлопчатобумажных тёплых трусах. Она пыталась эротично станцевать стриптиз в чёрных грязных демисезонных сапогах на плоской подошве. Это была пародия на эротику. Музыка, под которую пришлось выжимать из глубин себя чувственность и страсть, не обращая внимания на окружающее пространство и его атрибуты, была мне не по вкусу. Сознание растворилось, я не помню, что и какде-лала. Арт-директор сказал, что принимает меня в коллектив.
Я не могла поверить в то, что произошло, и в то, что я сделала ради этого. Эта цель оправдывала средства. Я старалась отгонять грустные мысли и не задумываться о том, через что пришлось пройти в этот раз. По сравнению с прошлым поприщем это было наименьшее для меня зло, потому что это было единожды.
Едва я вышла на улицу, поток радости вместе с порывом пронизывающего осеннего ветра внезапно подхватил меня, отрезвил и придал ускорения.
В кошельке были остатки денег, на часть из них я купила пару каблуков. В голове – праздник, а в душе – счастье. Именно в этот момент я поняла, что я – хозяйка своей судьбы. Я точно знала, что у меня всё получится. На завтра нужно было как можно раньше приехать в клуб, чтобы разведать обстановку.
Несмотря на мой заблаговременный приезд, в гримёрке уже сидели девушки. Меня очень удивило то, как они выглядели. Мне почему-то казалось, что я увижу перезагорелых красоток, стервозных, высокомерных и недружелюбных, на фоне которых я буду выглядеть серо и ничтожно. Это было первое моё заблуждение, но, тем не менее, я задавалась вопросом:
– Почему я не родилась такой же красивой?
Я боялась подойти к ним и первой завести разговор. Я привыкла к агрессии, которая лилась на меня ушатами всю мою сознательную жизнь, и не ждала иного. Это было второе моё заблуждение. У меня не было подходящего наряда для танца, и мне выдали что-то из закромов прошлых лет. С миру по нитке – голому рубаха.
С первых заработков я нашла для себя недорогое отдельное жильё. Я не хотела снимать жильё совместно с кем-то из девушек, хотя это было бы дешевле. Я понимала, что можно сэкономить, но на личном пространстве я экономить не могла, для меня было слишком важно жить одной. Однажды поздно вечером, возвращаясь из магазина домой, я почувствовала, как на меня кто-то пристально смотрит. Резко остановившись и озираясь по сторонам, я увидела у мусорного бака бездомную кошку. Она сидела на холодном, обледеневшем асфальте, была тощая, облезлая и грязная. Её глаза были полны отчаяния и смирения со всеми невзгодами, отражая то, что ей пришлось и ещё придётся пережить. Я была не согласна с её будущим. Теперь нас было двое, и мы обе имели крышу над головой и дом, из которого нас никто не выгоняет.
Душевные метания
Совсем скоро начали происходить перемены, которых я совсем не ожидала. Я не понимала своего душевного состояния. Я была гадким утёнком, потерянным, но не теряющим надежду, борющимся за право на жизнь. На собеседовании я вела себя чересчур самоуверенно, демонстрируя, что я чего-то стою. Но именно та дерзость помогла мне перешагнуть грань.
Самым страшным было то, что я не понимала, в какую сторону меняется моя жизнь. Временами мне казалось, что я – абсолютно полноценный человек, у которого есть работа, деньги, дом.
А можно ли считать это работой? А какая от неё польза? А каждая ли работа приносит пользу? Какая самая полезная работа? Может ли быть так, что на полезной работе человек бесполезен, а на бесполезной полезен?
Временами мне казалось, что я схожу с ума.
Неподконтрольная себе, я путалась в собственных мыслях, чувствах, эмоциях, целях. Я уже не понимала, для чего я выбрала именно эту сферу деятельности. Но успокаивала себя тем, что я научилась получать удовольствие от этой толи работы, толи не работы, успокаивала себя тем, что у меня есть деньги. Деньги на собственное содержание! На тот момент этого было достаточно, чтобы хоть немного вытягивать себя из болота за косичку.
Мать, вместо того чтобы обрадоваться, что я убралась из её жизни, активизировалась и начала допрос с пристрастием. Я честно сказала, чем я живу, дышу и пахну. Теперь она упрекала меня за то, что я трясу голыми телесами перед публикой.
– Это омерзительно, грязно! Что? Не хватило мозгов найти достойное занятие?!
А по каким критериям можно понять, достойное занятие у человека или нет? Кто это решает? Где этот список достойных занятий? А как же фраза «не место красит человека, а человек место»?
Остапа понесло на пельмени и бухло
У меня не было интимных связей: я их не искала, и они меня не находили. Но мои потребности на почве негативного адреналина, в котором я жила с детства, вызова социуму, а также механизма желания противоположного пола и плотских утех, выраженного сферой деятельности и запущенного после первого секса, имели накопительный эффект и лишь усиливались. Порой я не могла уснуть. Мне хотелось выть и лезть на стену. Насыщенный рабочий график не мог поглотить мои страдания и похоть, которые разрывали меня на шмотки мяса, ломали мне кости, растирали всё в труху, чтобы потом собрать воедино и вновь запустить процесс по замкнутому кругу.
В один из пасмурных осенних вечеров, когда город поглотили сумерки, я, лёжа на своей кровати в темноте и смотря в потолок на уличные тени, отбрасываемые через окно в пространство комнаты, вдруг поняла: не нужно отношений, не нужно любви, не нужно ничего, кроме обычного животного секса, – и неважно с кем, хоть с первым попавшимся. Лишь бы убежать из этого ада,
