С каждым новым разговором удача убывала. Стемнин чувствовал, что сам звук его голоса исподтишка сигналит собеседнику держаться подальше. Он уже не спрашивал, какова зарплата, хороши ли студенты, далеко ли от метро. Он сдавал позицию за позицией, но понижение требований только роняло его в глазах возможных работодателей. Кран на кухне терял каплю за каплей, жизнь проходила мимо, не замечая Стемнина. Он томился бездельем на обочине лета, получая наравне с другими только жару.
Однажды утром, приняв душ, он повернул до упора тугой вентиль и отключил холодную воду. Безработный Стемнин решился на следующий закономерный шаг — заглянуть в газету бесплатных объявлений. В конце концов, теперь он будет не просителем, а соискателем с гордо поднятой головой. Неприятно морщась, газета с ходу нашуршала бывшему преподавателю, что он на земле инопланетянин, а в Москве иногородний. Москва искала менеджеров по продажам, логистов, финдиректоров, налоговых консультантов, экспедиторов. Но примерно через полчаса в колонке «Другое» обнаружилось объявление — требовался корректор.
Надевая отглаженную белую рубашку, повязывая галстук, озеркаливая губкой черные новые туфли, он испытывал праведное наслаждение. Маячивший в двух шагах уклад казался избавлением от бессонницы, тревоги, ноющего колена и глубокого недовольства собой.
Издательство «Карма» размещалось в глубине запутанных дворов, в здании бывшего заводоуправления на Новой Басманной. Здесь же бедовали таможенный комитет, райотдел милиции и турфирма, выбросившая из окна робко трепещущий флажок.
Директриса «Кармы», два часа назад назначившая Стемнину время собеседования, вероломно сбежала то ли в типографию, то ли в управу. Секретарша отвела Стемнина в корректорскую — каморку с непомерно высоким потолком. Частые стеллажи вдоль стен были завалены папками, справочниками, словарями и набитыми в два ряда книгами, очевидно составлявшими продукцию издательства «Карма». Вопреки названию то были книги, не имевшие к восточной религии ни малейшего касательства.
В каморке сбились четыре стола. Два из них были завалены какими-то распечатками, за другими сидели две женщины: маленькая, круглая, с калмыцким лунным лицом и высокая, сутулая, в темно-рыжем, неладно пригнанном парике. Когда дверь раскрылась, корректорши разом подняли головы.
— Вот, Наталья Свиридовна, — пролепетала секретарша, представляя Стемнина. — Привела вам коллегу. Не обидите?
Не улыбнувшись, луноликая поздоровалась и попросила подождать. По привычке Стемнин принялся разглядывать корешки книг, стоявших на стеллажах. Уже тусклые зеленые, бурые и серые тона корешков говорили о том, что книги издательства «Карма» выпущены не для удовольствия и не ради праздного интереса. Самое жизнеутверждающее название было — «Оптимизация налогов». Это был мир бескрайних, как последние месяцы зимы, таблиц, долгих перегонов мертвого текста, согнутых шей, слепнущих глаз и обещанных денег.
— Ну так вот, Илья Константинович, — сказала наконец луноликая, отложив в сторону увесистую лупу в желтой латунной оправе. — Давайте как на духу. Что у нас с опытом?
— Опыта у меня недостаточно, — ответил Стемнин твердо.
— До вас тут девочка приходила. Неделю погостила и — того. В день страниц десять одолеет, сидит белее простыни. Ну а как? Это не детективы, не дамские романы. Тут навык нужен. — В голосе женщины слышалась сдержанная гордость.
— Да брось, Наташа, что ты человека пугаешь! — вмешалась корректорша в парике. — Вы не бойтесь, всему можно научиться, правда?
Стемнин обвел взглядом каморку как сценарий будущего. Почему-то представилось ему, как поздней осенью, когда к четырем уже темно, он сидит в компании молчащих женщин и тщетно пытается одолеть абзац про калькуляцию дебиторных обязательств. Во что он превратится? В такое же дисциплинированное привидение, как эти корректорши?
У Стемнина потемнело в глазах. Здесь был тупик, затхлая западня стабильности. Другой работы нет — не бывать ему ни бойким менеджером, ни финансовым директором. Для этого пришлось бы прочитать половину книг издательства «Карма».
— А вот скажите мне лучше такую вещь, — неожиданно обратилась к нему сутулая в парике. — Вы свистеть умеете? Парни ведь все свистят!
Наталья Свиридовна закудахтала от смеха, а Стемнин растерянно пожал плечами.
— Меня внук попросил научить его свистеть, такое дело. Ну, свистеть я кое-как могу, но как это получается, убей бог, не понимаю.
Поднимаясь к метро по Новой Басманной, бывший преподаватель не замечал ни жары, ни солнечного плеска листвы, ни запаха шашлыка, ни грохота электрички под мостом. Он улизнул от морока корректорского будущего — но что ожидало его взамен? Вдруг он вспомнил про бабушку, которая мечтала научить внука свистеть. Он почувствовал жар плавящегося на солнце свежего асфальта, увидел край пунцового в белых цветах шелкового платья в толпе и въезжающий в небо удивительный город.
Стемнин очнулся.
2
Воздух в испарине тяжело шевелился в подвалах неба. «Надоело солнце, надоело лето, хочу дождя, осени хочу», — ворчливо думал Стемнин, бродя по комнате и не находя себе места. Почему-то без футболки было жарче, чем в футболке. Но, стоило надеть футболку, становилось еще горячей.
Фонтаны без воды, неподвижные эскалаторы, старые самолеты на постаментах — таковы были его дни.
В последнее время нашел на него стих. Хотя денег вполне хватало года на четыре безбедной жизни, Стемнин вдруг впал в такую экономию, точно проедал последние рубли. Вроде наказывал себя за то, что не работал. После похода в «Карму» он ел только гречку, слегка сдабривая ее подсолнечным маслом. Ни мяса, ни овощей-фруктов, ни ягод, переполнявших московские рынки и лавочки, ни даже молока он теперь не покупал, угрюмо блаженствуя от праведного поста, от самого однообразия невкусной еды.
Когда в пятницу раздался Линин звонок, он мыл тарелку после позднего монашеского обеда.
— Илюш! Что это у тебя голос такой сиплый. Простыл?
— Просто давно ни с кем не разговаривал.
— Ты дома? Никуда не собираешься?
— Дома, дома, — удивился Стемнин. — Ты для кругозора спрашиваешь или из корысти?
— Мы хотим к тебе. Соскучились, веришь?
— Еще чего, — обрадовался он. — Приезжайте, я вас живо выведу на чистую воду.
Наспех одевшись, Стемнин рванул дворами к ближайшему рынку. Рынок завален был дарами лета. В ряду, где торговали молодой картошкой, морковью, капустой и салатом, раздавалось:
— Зелень! Зелень! Зелень! Кому зелень!
— Командир, картошка у тебя нормальная?
— Нэнормальны уже в балныце лечится.
— Почем у вас эти огурцы? — спрашивала, глядя мимо продавщицы, недовольная женщина лет сорока.
— Эти по двадцать, моя хорошая.
— Двадцать? Да вы поглядите, какие у них попки мягкие!
