А. Вертинский Вышеописанное созидание в стране шло рука об руку с разрушением. Одновременно с гигантской стройкой в стране происходило и уничтожение ценных памятников. Вскоре после установления советской власти, по указанию Председателя Совета народных комиссаров Владимира Ильича Ленина, началось наступление на религию. Но невиданного размаха такие действия советского правительства достигли в сталинскую эпоху, когда повсеместно стали уничтожать ценные памятники архитектуры. Атеисты считали, что, уничтожая храмы, иконы и все церковные предметы, они искореняют религиозные убеждения верующих. Были расстреляны тысячи священников. Продолжали закрываться те храмы, в которых еще проводилось богослужение. Они не только закрывались, но и разрушались. «Религию просто отбрасывали, без попытки чем-либо ее заменить», – писал академик Игорь Ростиславович Шафаревич.
Члены Академии наук выразили протест против сноса ценных архитектурных памятников: Гребневской церкви на Мясницкой улице и церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Столешниковом переулке в Москве. Но их протест остался без внимания, церкви были снесены.
Престарелый патриарх Тихон умел показать свою лояльность по отношению к представителям властных структур. «Он умел соединять интересы церкви с интересами советской власти, – писали журналисты. – Умел доказать, что церковь не вмешивается в государственные дела». Но репрессии продолжались. 26 ноября 1924 года был убит телохранитель патриарха Яков Анисимович Полозов. Вскоре было совершено покушение и на самого патриарха Тихона: во время посещения им могилы Полозова в Донском монастыре «злоумышленники выпустили в него две пули, задержать их не удалось» (М.И. Вострышев). Патриарх не пострадал, но с этого времени у него участились приступы грудной жабы (стенокардии). Во время одного из них патриарх Тихон скончался 12 апреля 1925 года, будучи на лечении в частной больнице.
Главой русской православной церкви был провозглашен отец Сергий (Иван Николаевич Старгородский, 1867–1944). Он сразу же стал искать компромисс с советской властью, чтобы уберечь оставшиеся церковные ценности от окончательного уничтожения. И он постоянно подчеркивал в своих проповедях, что церковнослужители призывают прихожан не к убийству и уничтожению, а к милосердию и к защите от враждебных сил.
Служители церкви и прихожане, обеспокоенные варварским отношением к ценным церковным реликвиям, которого не было с самого дня сотворения мира, обратились за помощью к пролетарскому писателю Алексею Максимовичу Горькому. Великий писатель тоже был поражен таким кощунством над церковными реликвиями и доложил об этом заместителю председателя ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление) Генриху Григорьевичу Ягоде (с 1934 года нарком внутренних дел). Тот обещал разобраться и поручил живописцу Павлу Дмитриевичу Корину (1892–1967) составить список самых ценных храмов.
Торопясь исполнить поручение, Корин работал всю ночь, и уже на следующий день он был на Лубянке у двери, в которую часто входили, но редко кто выходил. В его голове мелькнула тревожная мысль: «Оставь свои мечты, сюда входящий». Но его миссия была важнее собственной безопасности, и он с внутренним трепетом переступил порог страшного помещения.
Подавая список, художник опасался, что его сочтут за защитника религии и привлекут к ответственности. Но его не арестовали. «Оттуда я вышел, как из тюрьмы, ведь в этом доме томились сотни людей», – писал он в воспоминаниях. Ягода принял его любезно, обещал помочь. Корин и Максим Горький ожидали, что теперь уничтожение ценных произведений искусства в стране прекратится. Каково же было их удивление и крайнее огорчение, когда после этого ходатайства начали быстро уничтожать именно те храмы, которые были указаны в списке. «Я волосы рвал на себе: зачем я передал список в руки злодея», – укорял себя художник. Два российских патриота, известные и уважаемые в стране люди, невольно стали причастными к гибели бесценных атрибутов православия.
