— Я хочу пойти в свою каюту. Если у тебя есть вопросы, задашь их утром. Когда мы все протрезвеем, — произношу, глотнув побольше воздуха, как при глубоком нырке в воду.
Мне показалось, или он улыбнулся уголками губ? Но слишком трудно разглядеть, перед глазами пелена.
Абрамов неожиданно приближается вплотную, я пячусь, пока не упираюсь спиной в столешницу. Понимаю, что попалась, отступать некуда.
— Чего ты хочешь? Наказать меня? — вырывается у меня с придыханием.
Почему он смотрит на мои губы? Словно о поцелуе думает. Меня начинает лихорадить. Страшно до чертиков, мечтаю убежать, лихорадочно ищу слова, чтобы отпустил… Хотя бы до утра, когда мы все будем трезвы…
Что если он сейчас… меня поцелует?
Черт, что за дикие безумные мысли?
Совсем от паники умом тронулась…
Надо закричать… пусть прибегут официанты, Марина… Андрей… Черт, черт, я не хочу портить отношения братьев! Только этого не хватало.
Пусть Абрамов подонок, но Андрей ни в чем не виноват!
— Отойди с дороги, — говорю как можно тверже. — Не заставляй кричать…
Но разве сдвинешь эту глыбу с дороги. Он словно из железа отлит.
Неожиданно отодвигается, давая проход. Проскальзываю мимо, чувствуя как глаза щиплет, расплакаться готова от облегчения. Что невыносимая сцена закончилась. Значит, дал мне отсрочку до утра?
***
Душевая в моей каюте совсем крошечная, но я радуюсь возможности смыть с себя тяжесть этого дня. Ледяной комок внутри немного оттаивает под горячим душем. До сих пор не могу поверить, что Кирилл отпустил меня. Без допроса, без угроз. Внял моим доводам, что лучше отложить разговор на утро. Как я встречу его? Кто знает, может в наручниках.
Так, стоп, это уже сказывается неуемное воображение и любовь к криминальным сериалам. Какие наручники, Тамина, ты ведь в Турции, и точно не попадаешь под юрисдикцию этой страны. Если и будет уголовное преследование, то на родине.
Но ведь скорее всего еще будучи там, Абрамов узнал меня. Хитрющий дьявол. Не показал виду, вел свою игру. Как будет стыдно признаваться во всем Андрею! Снова хочется реветь. Никогда не была такой плаксой. Злюсь на себя за это. Я ведь юрист, понимала риски и шла на них осознанно. Душа болела за сестру так сильно, что не смогла удержаться. Ладно, зато есть знакомые адвокаты. Так что без защиты не останусь…
Выключаю воду, заворачиваюсь в пушистое полотенце. Все еще поглощенная тягостными мыслями захожу в каюту.
Испуганно вскрикиваю, вцепляюсь руками в полотенце.
На моей кровати лежит Абрамов! Поверить не могу в такую наглость! Тем более что я запиралась! Это вообще как? Что он…
— Ты долго, — произносит ворчливо, словно мы договорились о свидании. Больной урод!
— Что ты здесь делаешь? Совсем с ума сошел, — мой голос звучит полузадушено. — Убирайся! Иначе я буду орать!
Легко сказать… могла бы — уже кричала и звала на помощь. Но образовавшийся от страха ком в горле мешает выдавливать слова. Голос стал каким-то чужим, сиплым.
— Я пришел за своим, монашка. Или ты думала, что похлопаешь своими длиннющими ресницами и все забудется как по мановению волшебной палочки? Неа. Я совсем не такой великодушный. Придется тебе усвоить.
Говорит все это таким спокойным будничным тоном… Нет, он точно ненормальный!
— За стеной твой брат! Я буду кричать!
— Нет, не будешь. Ты ведь не хочешь сесть? В тюрьме любят таких сладких девочек. Знаешь, всякие прошаренные в татухах старые тетки. Прикинь как обрадуются такому свежаку. Хватит играть, монашка, — его тон буквально хлещет, как плетью. — Поиграли знатно. Ты оторвалась, отвела душу. Но я всегда заставляю платить по счетам. Думаю, когда ты шла «на дело» была и к такому раскладу готова. Иди сюда, маленькая смазливая преступница.
Видя, что не двигаюсь с места, сам поднимается с постели. Напоминает тигра, готовящегося к прыжку. Мягко, лениво, бесшумно. Я пячусь к двери. Понимаю, что бежать некуда, мы в море, но готова даже за борт сигануть. Паника захлестывает, перед глазами пелена. Ручка двери не поддается. Заперто? Нет, дверь чуть приоткрывается, но тут же Абрамов дергает меня к себе. Срывает полотенце. Я кричу, меня трясет, начинаю с ним драться.
Это все равно что сражаться с бетонной плитой. Он невероятно силен, без особых усилий бросает меня на постель. И тут же нависает сверху. Стискивает ладонью мой подбородок.
— Андрей спит сейчас на шезлонге возле бассейна. Перебрал шампанского. А все потому что ты парня маринуешь. Пожаловался, что не даешь ему. Каюту отдельную запросила. В какую игру ты играешь, монашка? Снова что-то задумала?
Мотаю головой, придавленная его телом не могу пошевелиться. Горло саднит от криков. Андрей не услышит, но Марина…
— Умоляю, отпусти…
— Такая знакомая родинка, — проводит указательным пальцем по моей шее.
— Хватит, прекрати, — я почти не могу дышать, от придавившего меня веса, от паники.
— Ты же помнишь, монашка, мы с тобой остановились на самом интересном. Не думаешь что самое время продолжить?
— Я юрист, и обещаю что за такое ты сам сядешь, урод!
— Юрист, поджигающий по ночам машины?
Снова лишаюсь дара речи. Он и это знает… мне точно конец.
— Я буду кричать…
— Обязательно закричишь, но чуть позже.
— Андрей… он тебе этого не простит.
— Мне? То есть, это я к тебе на колени прыгнул? — его взгляд пронизывает ледяным холодом. — Мне не нравится, когда шлюхи со мной играют. Тем более не нравится, когда они играют с моими родными. Андрей взрослый мальчик, но тут похоже придется ему помочь… Вредно быть по уши влюбленным в шлюху.
— Я с ним расстанусь! Я давно решила, что нам не по пути! Слышишь? Я никогда… Если ты подумал, что твой брат… это тоже месть, это не так. Я не знала, что вы родственники! Андрей ведь рассказывал, что знакомство было случайным…
Всхлипываю, меня душат рыдания. Мне дико страшно.
— Ты блядь правда надеешься что я поверю в твою невинность? Самый развратный купальник тоже для этого выбрала? Весь день жопой крутила…
Убирает руку от моего лица. Второй продолжает держать за запястья, пригвождая мои руки к постели над головой. Я снова кричу, горло болит ужасно, лицо залито слезами. Чувствую, как его пальцы касаются моего лона, выгибаюсь, начинаю вырываться с утроенной силой. Даже не подозревала, что она еще осталась. Неужели ему нравится насилие? Или это лишь жажда наказания?
— Пожалуйста, пожалуйста, — умоляю, голос срывается в стон. Его прикосновения убивают. Точнее, реакция. Она ужасна тем, что нет отвращения. Я словно не его боюсь, а себя… Это полное безумие. Как можно хотеть насильника?
