в ноябре было это, помню, Анна Сергеевна фельдшер наш, стоит возле входа и смотрит стеклянными глазами вдаль на промерзшую заснеженную дорогу, в руках крепко держит небольшой деревянный чемодан, обтянутой коричневой кожей, а самой зябко в худом то пальто.
Все бы ничего, да не бывает беды одной.
Как-то в одну воробьиную ночь свет пропал, в селе, вызвали электриков, те стали искать обрыв, в итоге оказалось, что кто-то срезал их, тут вызвали милицию, акт стали составлять, пошло расследование, а что толку то?
Так и магазин закрылся последний.
Ворюг найти не могут, электричество не восстанавливают, через некоторое время, все же восстановили, но не прошло и года, как их снова украли и так пару раз было.
Власти надоело это, и председатель с соседнего района сказал: «А зачем вам? Вас тут 3 семьи осталось. Езжайте лучше в соседнее село, там и дома для вас найдутся.» Вот вам и советская власть, безбожные люди.
Так и уехали все, оставив одного Афанасьевича, сколько не уговаривали его, а он нет да все нет: «не поеду я! Здесь все мое родное, да и далеко езжать!» А до ближайшего населенного пункта было 160 верст
Не женился он, да и уезжать не хотел, нравилось ему тут…родное… свое, вот и речка все также журчит, возле дома весело переливаясь и искрясь на солнышке, как в детстве, вот и лес рядом, куда ходили они с отцом охотиться, да по дрова, а с матушкой по малину.
Чувствовал он себя счастливым тут, но бывало накроет его кручина вечерами страшная и так одиноко делалось ему, сердце заломит, душа заревет…
Уезжаю, не могу здесь! А хозяйство то, кому оставишь старый дурень? Тяжело вздыхал мужик, а потом приходило утро, и он снова был счастлив.
Игорь Афанасьевич приноровился все делать сам и одёжку мог сшить и хлеб испечь, благо жернова остались, чтоб молоть муку можно было, а так смысл был сеять пшеницу.
Мужик он был на все руки мастер и в огороде, и в поле, и зверьё имелось у него; 3 козы, пару овец с бараном и куры, все ладно у него, но только нет людей.
Единственным спасением было радио, которое вещало одну станцию, с часу дня до 7 вечера. Так и жил он в своем селе один, как уже 8 лет.
Было это осенью в начале сентября, когда листья ещё пытаются ухватиться за веточки деревьев, словно за последнюю возможность, остаться вместе с ними, но не могут и покинув дерево в пёстрых цветах радуют мир, своей увядающей красотой вокруг. В это самое время путники столичные заблудились в тех местах и попали на опушку к Афанасьевичу, а он давно приметил непрошеных гостей и тайком из-за ели наблюдал за ними, злой человек или добрый.
Что повыше был в чудной шляпе, которая своим козырьком прикрывала от солнца только спереди, и с огромным рюкзаком, на вид было ему около 65, а за ним, шагал мужчина помоложе, с таким же увесистым рюкзаком, как у первого, но ещё с каким-то чёрным футляром.
"ни как ружье у того за спиной… надобно проследить кто таковы," — рассуждал про себя хозяин.
— Почти на месте, сейчас найдем речку, она должна протекать 300 ста метрах, там и устроим привал.
— Поскорее бы уже, а то и ноги, и плечи болят, — вздыхал тяжело, тот что с футляром — это хорошо Иван Андреевич, что мы Симонова оставили в сторожке, а то с ним бы мы замаялись.
— Это верно- верно Артём, но специалист он хороший, он такое иной раз увидит, что мы и 5 не могли приметить, а тут нас всего 2.
— Да, не беспокойтесь Иван Андреевич, он же нам сказал, на что обращать внимание, мы с вами тоже не студенты- первокурсники, — воодушевлено сказал он ему — да и ждать, когда у него нога восстановиться, у нас времени нет.
Все это время Игорь Афанасьевич, слушал и следил за ними. Наконец убедившись, что все в порядке, он решил выйти из своего укрытия и предстать перед гостями.
— Здравствуйте, — крикнул он им, громким ломаным басом — Куда путь держите?
Путники встрепенулись и стали оглядываться, кто с ними здоровается. Увидев, как из своего убежища выползает не то человек, не то медведь, в какой-то засаленной шкуре, в чудных мокасинах, похожих больше на лапти, с длинной бородой чуть ли не до самого пупа.
Тот что помоложе, стал в спешке сбрасывать футляр с рюкзаком.
— Вы, извините меня, за мой внешний вид, — начал говорить тише Афанасьевич — один я тут уже, как 8 ле, т все сам себе латаю, да шью, вот и похож на зверя дикого.
Что постарше, рукой показал младшему, чтоб убрал обратно футляр.
— Здравствуйте, а мы думали, что тут никто не живёт, а когда вас увидели, то черти, что подумали, — нервно рассмеялся мужик в странной шляпе.
— Да, нет здесь никого, я один живу, как 8 год пошёл, одичал уж, думал привиделись вы мне, а он то как получилось, — добродушно со странным диалектом говорил он- люди, настоящие, живые люди —! Широко улыбнулся Афанасьевич.
— А как же вы тут один, 8 лет? — С недоумением спросил Артём- никто к вам не ездит, и вы тоже?
— Дак как же вам сказать, нет у меня кобылы, была бы может и съездил на большую землю, — с досадой отвечал он- да хотя куда ж я поеду это? За день не обернёшься, до ближайшего села 160 вёрст, а животинка то моя на кого останется? Нет — нет, Игорь Афанасьевич, казалось уже больше сам с собой говорит и вправду, когда путники спросили, где здесь речка, он вышел из своих размышлений.
— Да, что же это я, совсем забыл, как гостей потчевать, — он стукнул себя по голове, — пойдёмте ко мне домой, я вас и накормлю, и на пою, а вы мне расскажете, кто вы, да как сюда попали, да как там жизнь в мире идёт. Афанасьевич, стал жестом приглашать гостей, и сам стал идти не спеша вперёд, путники переглянулись и пошли за ним.
