под выпуск свежей информации о происходящем и тут, и там.
– Сильно тут не рассиживайся,– предупредил мошенника Рей.– Выпили и пошли. Тяни кота за хвост, не тяни, а сесть всё равно придётся.
ОʼКаллаган в ответ с печальной миной на лице согласно кивнул, и питие началось.
А закончилось оно раньше, чем опустели кружки.
Сидели они, попивали, смотрели краем глаза или слушали краем уха новости по телику. И тут ни с того ни с сего диктор, ранее обявлявший репортажи и сюжеты про нечто обыденное объявил с самым озабоченным видом экстренное включение с места страшных событий. Ясное дело, что все присутствовшие по такому случаю вперились в экран, и шумел в баре один только телевизор да звуки, просачивающиеся с улицы.
Короче, с микрофоном в руках появилась после диктора на экране репартёрша африканского роду-племени. И в месте она появилась для кое кого до боли знакомом. По крайней мере знакомомы оно кое кому наверняка могло показаться. Лес, полянка, на полянке пять в человеческий рос чёрных мешков лежат по виду явно не пустые, вокруг копы копошатся да рыскают, вынюхивают да улики выискивают. И под этот фон мэм чернокожая да кучерявая речь толкает с таким видом, что и без речи можно обделаться со страху.
– Дерзкое и циничное преступление совершено неизвестными в лесу, примыкающему к нашему славному городу. Преступники безжалосно растреляли пятерых участников индейского ансамбля песни и пляски, которые репетировали выступление на празднование священного для нашей страны Дня Независимости. Это злодеяние тем ужасней, что совершенно оно в канун наиважнейшей в нашей истории даты. Полиция пока не комментирует версии о том, кто мог бы это сделать. Но я точно знаю: это сделали мерзкие рассисты, которые ходят между нами, прикидываясь толерантными. И я от лица возмущённых граждан страны требую, чтобы преступники, когда их поймают, а их обязательно поймают, были осуждены на электрический стул как за устроенную ими бойню, так и за их рассистскую идеологию.
Вальтер Коссман как застыл с поднесённой к губам кружкой в начале экстренного новостного включения, так и уронил руку, выплеснув из питейной ёмкости на стол с полглотка тёмного напитка, когда репортёрша, по сути пообещала расправу над убивцами невинно убиенных. Рей МакФарли тоже погрузился в тяжёлое, как мегалит раздумие. Правильней сказать тяжёлые чувства без малейшего проблеска мысли, ибо при таких чувствах глохнет всякая мало мальская способность соображать. Один только ОʼКаллаган не унывал. Можно сказать повеселел даже.
– Зря вы меня не послушали, парни,– сказал он самым уверенным тоном, приняв самый уверенный вид.– Я ж говорил вам: хрен вы меня поймаете.
– Ах ты ж гад,– грозно надвинулся на него Рей.
– Только без рук. Вам же хуже будет,– парировал ОʼКаллаган и перешёл на заговорщический шопот, ибо дальнейшее было не для посторонних ушей.– А если хотите, чтоб совсем хорошо было, я предлагаю по любовно договориться. Вы же понимаете, что на дознании, а в моём случае без федералов не обойдётся, я буду вынужден, помимо прочего, рассказать и то, как меня задержали, всё-всё-всё без утайки, включая,– тут ОʼКаллаган мотнул головой на телевизор, и хотя там уже рассказывали совсем о другом, было без слов понятно, что он имеет ввиду.– Собственно я и сам могу предложить им сделку: свобода в обмен на сдачу тех, кого сейчас все ищейки страны ищут. А в таком резононсном деле, не мне вам рассказывать: они на это пойдут. Но кому нужен лишний головняк? Ни мне, ни тем более вам. Можно поступить совсем просто и всем нам безболезненно: вы меня отпускаете, а я держу рот на замке. Ведь никто, кроме нас троих не знает кто это сделал и как. Вы явно не станете об этом трепаться. Ну и мне без угрозы лишения свободы это тоже ни к чему. Ну, что, расходимся?
Вальтер покосился на Рея, будто ища у него молчаливого ответа. Рей же не отрываясь смотрел на того, кто подставил их с напарником так подставил.
– И как долго ты молчать будешь? Сцапают тебя копы в каком-нибудь другом штате, и сдашь ты нас с потрохами, в обмен на свободу, как сам и говоришь.
– Один умный человек как-то сказал: «Чтобы не потерять всё наворованное, нужно уметь во время остановиться.» Я намошенничал за свою карьеру более чем достаточно. Ставить рекорд по количеству штатов, в которых меня ищут то копы, то облопошенные мной лохи я никогда не собирался, и сейчас мне это даром не надо. Афера в вашем штате была для меня финальным аккордом. Я сорвал недостающий мне куш, и теперь раз и навсегда покидаю страну. Буду наслождаться жизнью где-нибудь там,– ОʼКаллаган помахал в воздухе рукой, давая понять, что где это там останется секретом, чтоб никто его там не пытался найти для возмездия.– А там, живя в ладу с законом, мне не будет надобности выдавать вас тамошним копам. Ну что, по рукам? Сделка круче денежной.
– Да это ж из-за тебя, мерзавец,– с праведным негодованием процедил сквозь зубы Вальтер.
– Бог с вами,– всплеснул руками ОʼКаллаган.– У меня даже руки были в наручниках. А из пальца я не умею ни пули пускать, ни молнии.
– Да ладно, Вальт,– примирительно, хотя и невесело подал голос Рей МакФарли.– Проиграли, так проиграли.
– Да ты что?!– эмоционально возрозил Вальтер.
– А что ты предлагаешь?– возрозил на возрожение Рей.– Доставить его в участок, чтоб он там нас сдал? Или ты думаешь, что кто-то поверит, что мы действительно считали, что попали через туман в прошлое? И даже если кто-то поверит, вины с нас это не снимет. Ты знаешь как работает система. По всем статьям мы массовые убийцы, и никакого снисхождения нам не видать, как собственных ушей. Галерами уж точно тут не отделаешься.
– Кирдык?– настороженно спросил для уточнения Вальтер.
– Кирдык,– невесело подтвердил Рей.– Сначала тебе, потом мне. А потом тебе и мне. А потом-потом тебе и мне вместе взятым. Хочешь?
Вальтер отрицательно замотал головой.
– Значит проиграли, так проиграли. Поражение надо встречать с высоко поднятой головой. В конце концов у нас есть все возможности избежать самого худшего. Грех не воспользоваться. Короче, расходимся, раз уж карта легла, как легла.
– Вы ступайте себе,– одобрителоьно сказал на это ОʼКаллаган.– А я ещё посижу. Уж больно тут пиво вкусное.
Рей на него глядя лишь усмехнулся: понимаю, мол, что хочешь остаться в людном, а стало быть и безопасном для себя месте, а то в месте безлюдном мало ли что с тобой сделать удумают.
– Ладно, пойдём,–
