и то же — лунную дорогу, и хочет пойти по ней и разговаривать с арестантом Га-Ноцри, потому что, как он утверждает, он чего-то не договорил тогда, давно, четырнадцатого числа весеннего месяца нисана. Но, увы, на эту дорогу ему выйти почему-то не удается, и к нему никто не приходит. Тогда, что же поделаешь, приходится разговаривать ему с самим собою. Впрочем, нужно же какое-нибудь разнообразие, и к своей речи о луне он нередко прибавляет, что более всего в мире ненавидит свое бессмертие и неслыханную славу. Он утверждает, что он охотно бы поменялся своею участью с оборванным бродягой Левием Матвеем». Это сказал все знающий Воланд.
Маргарита, узнав о такой участи героя романа, сочувствует ему: «...ее лицо подернулось дымкой сострадания». Она полна решимости изменить судьбу Понтия Пилата. Как человек он не заслуживает такого жестокого наказания. «В жизни» так и могло быть, но эта жестокость не соответствует тому Понтию Пилату, который изображен пером Мастера. Маргарита просит отпустить его. Она знает о его страданиях, она знает о его истинных намерениях и мотивах его поведения. Мастер раскрыл их и передал подлинную трагедию человека, который, после совершенной им ошибки, мучительно страдал и расплатился за нее невероятными мучениями. Художник как бы открыл истинные мотивы поведения исторического лица, посмотрел на эпизод истории гораздо глубже, чем до него. Но мастер знал только «земную» судьбу своего героя. Не знал он, что он все еще мучается и страдает от крушения своих надежд и желаний.
Иешуа, прочитав роман Мастера, по-новому взглянул на Понтия Пилата, взглянул глазами Маргариты, полными сочувствия. «...за него уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать». Воланд утешает Маргариту: «Все будет правильно, на этом построен мир».
И действительно, все в мире стало правильно, как только Мастер прокричал последнюю фразу своего романа: «Свободен! Свободен! Он ждет тебя!»
И теперь уже по широкой лунной дороге «поднимается человек в белом плаще с кровавым подбоем и начинает идти к луне. Рядом с ним идет какой-то молодой человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом. Идущие о чем-то разговаривают с жаром, спорят, хотят о чем-то договориться.
— Боги, боги, — говорит, обращая надменное лицо к своему спутнику, тот человек в плаще, — какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи, — тут лицо из надменного превращается в умоляющее, — ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?»
И спутник уверяет его, что ничего подобного не было, только померещилось. Иешуа клянется, «и глаза его почему-то улыбаются».
В образе Пилата Булгаков показывает раздвоение человека и государственного деятеля: у него настолько плохая должность, что он ничего не может сделать в защиту Иешуа, хотя по-человечески сочувствует ему, делает все возможное, чтобы спасти его. Пилат — трагический герой, а трагический герой не может быть трусом и предателем. Пилату сострадают Мастер и Маргарита, Воланд... Да и профессор Иван Николаевич Понырев оправдывает Понтия Пилата, с удовлетворением видя во сне осуществление его мечты.
В древнем Ершалаиме, в нелепом дворце Ирода Великого, столкнулись три человека в непримиримейшем конфликте. Каждый из них прав. В этом и суть трагического конфликта. Причем Иешуа, Пилат и Каифа в одинаковой степени мотивированно отстаивают свое понимание правды, справедливости, законности, долга, чести. Да, правду говорить легко и приятно, но не всякая правда может быть по душе тем, кто осуществляет власть. Идеи Иешуа приходят в противоречие с этическими, общественными и религиозными постулатами своего времени. Каифа по-своему прав, видя в Иешуа более опасного преступника, чем убийца Вар-Равван, потому что своими идеями он может возбудить мятежи, а это в свою очередь может навлечь на его соплеменников римские мечи.
В Пилате Булгаков вроде бы оставляет черты традиционного образа. Но его Пилат только внешне похож на этот образ.
Что ж интересного и нового в этом образе? Пилат щедро одарен различными страстями, капризами, душевной неукротимостью. Мы все время чувствуем, как Пилат захлебывается, тонет в своих страстях. И разве нет авторского прощения в том возгласе Мастера: «свободен»? И разве не прощен он за те мучительные страдания, которые выпадают на его долю после трагической гибели Иешуа? Пилат не может побороть Каифу. Здесь обнаружилось его бессилие перед законом. С особым вниманием и интересом Булгаков исследует корни и причины той трагедии, которые проявляются в человеческой душе одного из участников этой драмы. Поведение Пилата порой приобретает характер как бы некоего автоматизма. Он чувствует всю неотвратимость власти и роковой силы Каифы. И это невольное зло, которое он совершил, вносит в душу Пилата трагическое раздвоение.
Понтий Пилат относится к тем лицам, которые выступают охранителями основных нравственных норм и порядка. Он олицетворяет государство, свой народ, справедливый и гуманный. И каким образом он мог поступить по-другому? Не посчитаться с Каифой и нарушить закон? Но что это могло дать? Допустим, что Иешуа освобожден в нарушение закона. Может ли Пилат в таком случае оставаться римским наместником? Нет! Он не мог нарушить закон, принятый правопорядок. В образе Иешуа Булгаков раскрыл такую личность, которая мало считается с авторитетом общественного мнения. Все его мысли и действия направлены на разрушение духовного стандарта эпохи. Такой человек, как Иешуа, не только усваивает, вбирает в себя, но главным образом порождает то новое, что обогащает эпоху. Не так уж много новых мыслей он успел высказать. Дело не в этом. Дело в самой манере держаться, в той духовной независимости, которая больше всего и поражает в нем Пилата.
Возможно, это и преступление, за которое последующие поколения жестоко наказали Пилата. Но Булгаков использует тот образ совсем для другого: центр своего внимания он сосредоточивает на той внутренней переоценке, которая происходит в нем после всего, что произошло. Наступает кризис морального сознания. И это привлекает особое внимание художника-психолога.
В самом деле, когда задают вопрос, что привело Понтия Пилата к моральному преступлению, то прежде всего ссылаются на его страх перед кесарем, этим и ограничиваются. Но это только полуправда. Понтий Пилат в трактовке Булгакова сложнее и глубже. Да, из-за бродячего философа он вовсе не хотел рисковать своей карьерой. И в то же время старался его спасти. Преступление совершается в состоянии как бы некоторого раздвоения, когда одна половина человеческого существа постепенно как бы одолевает вторую. Пилат поступает против своей совести, чисто автоматически, словно не замечая, словно кто-то другой руководил его мыслями и действием. Эта раздвоенность Пилата — явление временное, потом к нему возвращается цельность и единство личности, но уже совсем другого характера:
